Като Ломб - Как я изучаю языки

Как можно зафиксировать, на каком языке мы думаем? Как и в какой момент можно заглянуть – а тем более воздействовать! – в невероятно сложный механизм умственной деятельности? Наверное, только при очень трагических обстоятельствах, когда из-за гибели какой-то известной области подкорки полностью или частично отказывает память. Венгерские нейрофизиологи описывают случай, когда у пострадавшего в результате травмы выпал из памяти только родной язык, а выученный им иностранный язык не пострадал нисколько. Известны случаи, когда больной забывал только глаголы родного языка и говорил исключительно существительными. Пусть нейрофизиология занимается выяснением сложнейшего механизма соотношений между мышлением и речью, между лексическим осознанием того, во что облечен процесс мышления – в слова или формы, образы, а если в образы, то в какие. Мы же вернемся к нашему совершенно ненаучному тезису и будем привыкать к тому, чтобы выражать желаемое, опираясь не на родной язык, а на иностранный.

С чем только не сравнивали речь на иностранном языке! Давайте сравним ее теперь с фотографированием. Предположим, что мы видим прекрасную розу и хотим ее для себя увековечить на фото. Как известно, фотографируем мы, не нацеливая объектив на каждый лепесток, а отступая на определенное расстояние: ровно на такое, чтобы в видоискателе был виден весь предмет целиком.

Тот, кто будет по очереди брать слова родного языка и переводить их на иностранный язык, поступит как человек, который фотографирует, нацеливая объектив на каждую часть предмета. Итак, предметом съемки служит нам какая-то синтаксическая или морфологическая форма иностранного языка. Как нам уже известно, наиболее ощутимой, наиболее воспринимаемой частью, областью языка является лексика. Начнем с нее.

Когда мы говорим на иностранных языках, нам постоянно угрожает чудовище, имя которому Никак-не-вспомню-а-ведь-знал. И не вспомним, пока не прекратим кружить вокруг данного выражения на родном языке , пока не прекратим попыток его перевести !

Практикой и самодисциплиной мы можем добиться изгнания данного выражения на родном языке и научиться всякий раз воспроизводить в памяти то слово , которое обычно сопровождает ускользающее выражение.

Когда я работала преподавателем русского языка, в качестве эксперимента я как-то раз спросила у нескольких учащихся, как будет по-русски «пятилетний». Если я задавала вопрос по-венгерски, они колебались, когда же я подсказывала им по-русски слово «план», все тут же говорили «пятилетний». Оба слова были выучены вместе, и одно помогало вспомнить другое.

Если мы будем изучать слова «кустами», «семьями», мы тем самым убьем двух зайцев. С одной стороны, мы будем уверены в правильности употребления слова, ибо контекстуальные связи определяют его толкование, с другой – создадим себе вспомогательное средство для воспроизведения в памяти любой из стремящихся к забвению частей семьи.

Всякий, кто окунется в безбрежное море лексики, с удивлением заметит, что в языке много устойчиво сочетающихся пар. Поиск, подбор и изучение их являются первостепенной задачей. И я от всего сердца рекомендую этим заняться всем тем, кто утверждает, что у них плохая память.

«Препятствие» надо изучать вместе с его «устранением», «долг» с «выполнением», «трудность» с «преодолением», «известие» с «сообщением», «роль» с «исполнением», «жизненный уровень» с «повышением», «потребность» с «удовлетворением», «условие» с его «созданием», «замо́к» с «отпиранием», «стену» с «возведением» или «разрушением». Тот, кто будет изучать слова такими парами, не промахнется: в критический момент в видоискателе фотоаппарата они окажутся вместе.

А что случится, если оба члена такой пары забастуют? Что ж, тогда смело говорите нечто, приблизительно похожее на забытое. Всегда лучше сказать нечто похожее – пусть несовершенное, – чем умолкать и в ужасе перетряхивать все на складе памяти в поисках «настоящего» слова или выражения.

«Галоп», «гонка», «спешка» – слова, конечно, намного более точные, каждое для своего случая, чем простое «бег». Но если одно из них нам изменит, можно – пусть это и плохо – воспользоваться другим, а если забылись все, то на безрыбье и рак рыба – сойдет и «бег». Дежё Костолани любил говорить, что речь на иностранном языке всегда компромисс.

Кроме синонимов, большую помощь оказывают обычно и антонимы. Если не приходит в голову ни «дерзкий», ни «героический», ни «смелый», то «не трус» будет, во всяком случае, лучше, чем молчание.