Виктор Шкловский - Повести о прозе. Размышления и разборы

Таким образом, «Путешествие» написано через пять лет после составления первых набросков. Первым напечатанным наброском был кусок описательный.

Существует мнение, что «Путешествие» содержит в себе полемику с Паскевичем и является ответом на целый ряд журнальных заметок, направленных против Пушкина. Подобные утверждения были сделаны в 1936 году, во втором номере «Временника Пушкинской комиссии», в статье Ю. Тынянова «О „Путешествии в Арзрум“.

В литературе о «Путешествии» работа Ю. Тынянова — значительное явление.

Менее интересно высказывание В. Л. Комаровича, напечатанное в третьем номере того же «Временника», в статье под названием «К вопросу о жанре „Путешествия в Арзрум“. В этой статье утверждается, что Пушкин последовательно пародировал в своем „Путешествии“ путевые записки Шатобриана.

Пушкин Шатобриана, конечно, знал и творчество его, вероятно, как-то учитывал.

Но вряд ли борьба с Шатобрианом могла сама по себе заинтересовать Пушкина в 1835 году. Вещь Шатобриана относится к 1810 году.

Основная задача, которая стояла перед Пушкиным в данном случае, — борьба за новое изображение Кавказа и развернутое повествование о судьбе писателя.

Кавказ воспринимался традиционно-романтически. Изображение Кавказа было как бы отдано романтикам на откуп, и Гоголь, говоря о романтическом изображении, приводил в пример изображение горца.

Гораздо позднее Толстой в «Казаках» и в ряде незавершенных отрывков противопоставлял выдуманному Кавказу Кавказ реально увиденный, реально существующий.

«Казаки» представляют собой одну из толстовских попыток реалистического рассказа о Кавказе. Вещь эта создавалась десять лет — с 1852 по 1862 год.

Нахождение способа рассказа об этом Кавказе, о Кавказе реальном, было настолько трудно, что Толстой даже пытался изложить свою повесть в стихах, близких к народным.

Не надо забывать, что «путешествия» во времена Пушкина были очень распространенным жанром, может быть даже несколько архаичным, но в то же время постоянно обновляемым.

Карамзин в парижской библиотеке измеряет книги по юриспруденции и истории кубическими саженями; романистов и путешественников он, вероятно тоже пародийно, считает на тысячи. Путешественники преобладают: романистов — четыре тысячи, путешественников — шесть.

Казалось бы, мы должны начать анализ русских литературных путешествий с анализа Радищева, а при анализе Радищева поговорить о стерновском «Сентиментальном путешествии».

Но «Путешествие из Петербурга в Москву» только по внешнему оформлению можно отнести к этому жанру. Путешествие обыкновенно или содержало осмотр достопримечательностей, встреченных на дороге, или, как стерновское «путешествие», являлось описанием переживаний путешественника. В последнем случае важные, обычно упоминаемые факты пропускались, а выдвигались факты малозначительные, важные только как ключи, открывающие чувства героя-путешественника.

У Стерна путешествие, само движение вдоль дороги, пародировалось. Ряд главок определены одним и тем же местом действия, например, «У дверей сарая». Течение времени тоже замедлено и даже как бы выключено анализом души сентиментального путешествия. Это путешествие вовнутрь души. Это и есть главное в путешествии.

Радищев в своей книге описывает крепостное право, реагируя не на частное, а на общее. Его вещь предельно политически заострена. В отличие от традиционных «путешествий», в ней нет достопримечательностей, кроме описания вышневолоцких шлюзов. Не описаны ни Петербург, ни Москва. Почти нет пейзажа; форма путешествия взята для расположения ряда эпизодов, которые, по существу, и связаны последовательностью их восприятия.

Радищев в своем «Путешествии», в главе «Любань», пишет, подчеркивая условность жанра: «Зимою ли я ехал или летом, для вас, думаю, равно. Может быть, и зимою и летом».

Дальше Радищев шутит, что бывают такие путешествия, в которых применяются разные способы передвижения — и сани и телега, — но истинная сущность его замечания состоит в том, что дело не в путешествии. Материал у Радищева обычно расположен не по маршруту, а произвольно. Например, рассуждение о русском стихосложении могло бы и не попасть в главу «Софья». «Слово о Ломоносове» вставлено вне путешествия, хотя вначале упомянуто, что мысли пришли за Невским монастырем. Главное в «Путешествии» — это прямое обращение. Радищев говорит: «Отыми завесу с очей природного чувствования — и блажен буду».