Ирина Черепанова - Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного

Особенно наглядно сравнение грамматического состава трех вариантов молитвы Адели с аналогичным составом христианских молитв. В максимальной степени к классическим молитвам при­ближен групповой мифологический вариант.

Таким образом, даже при наличии определенной концепции: общей идеи, жанра, ключевых слов и пр. создать самостоятельно миф чрезвычайно трудно, а тем более социализировать его. Как утверждает А. Добрович: «Все талантливое — суггестивно, но не все суггестивное — талантливо». Когда в процесс фольклорного творчества включается конкретное сообщество людей, актуализи­руются таланты коллективного бессознательного. Можно предпо­ложить, что, сколько людей в группе — столько поколений оттачи­вало бы эмоциональный рассказ об этом замечательном человеке, пока бы он не достиг совершенной формы, хранимой впоследствии МС, как это происходит с универсальными суггестивными текста­ми. (Мы знаем, что они создавались наиболее продуктивными ком­муникаторами своего времени, проходили проверку временем и сохранялись впоследствии неизменными). Используя ВМЛ мы дос­тигаем аналогичных результатов в течение нескольких часов!..

В заключении остается отметить, что метод ВМЛ позволяет предельно использовать возможности родного языка в целях психо­терапии и социальной терапии, и, как отмечалось выше, связывает слово, образ и текст-личность в единое целое, следовательно, может быть назван «лингвосинтезом».

Суггестия во все времена была связана с Тайной, а Тайна — с Языком. Стремление прикоснуться к загадкам Бытия, познать его законы так или иначе выводит исследователей на сущностные, язы­ковые проблемы: физик В. В. Налимов, социальный психолог Б. Ф. Поршнев, социолог Б. А. Грушин, психиатр В. М. Бехтерев (и это перечисление можно продолжать до бесконечности) в тот или иной момент подходят к необходимости изучения Личности, Языка, Текста и... останавливаются, так как не могут найти в лингвистике достаточно надежной опоры. Отсюда — признание филологии нау­кой, оторванной от жизни, «грузокультовой наукой» (по выраже­нию лауреата Нобелевской премии Р. Фейнмана): «все необходи­мые формы научного исследования соблюдены, но что-то сущест­венное упущено,— самолеты не садятся». Именно цель­ность, принцип соответствия научной мысли высшей ценности и крайней щепетильности, забота о том, чтобы не одурачить самого себя, отсутствует, по мнению Р. Фейнмана, в большинстве исследо­ваний «грузокультовой» науки.

«Высшая ценность» филологии — Человек с его духовным ми­ром и мифологией — оказался в какой-то момент потерян, и хотя часть лингвистических дисциплин (в частности, психолингвистика) претендует на особое внимание к человеку, но вводимые вместе с «фактором человека» «фактор эксперимента» и «фактор ситуации» тем не менее, не означают внимания к человеку как уникальной личности, а скорее указывают на помещение данного человека в оп­ределенные условия с целью извлечения из него информации. Безус­ловно, такие процедуры полезны и необходимы для изучения кон­кретных языковых механизмов, но, может быть, стоит однажды остановиться, подумать и... подойти к порогу «дома колдуньи», за которым — Тайны Бытия. Может быть, вновь стоит вернуть филоло­гам утерянную жреческую миссию, надеть на них «мантию чародеев», которая сейчас безмятежно покоится на плечах психотерапевтов, экс­трасенсов, «магов», «колдунов», не имеющих представления о реаль­но действующих языковых суггестивных механизмах?

Войти в «дом колдуньи» — это значит изменить свое отноше­ние к мифам: «Мы хотим рассматривать со стороны, как принято в науке. А надо увидеть их изнутри. Надо спросить самого себя: как бы я начал хорошую сказку? Начать ее можно с чего угодно и по­вернуть куда угодно». Это тем более важ­но, что тайна суггестии так или иначе связана с проблемами запре­дельного, запретного, божественного. Познать суггестивные законы языка — это значит научиться управлять собой и своим состоянием, научиться защищаться (осуществлять контрсуггестию).

Настоящее исследование началось с изучения возможности раз­работки особых, релевантных для лингвистической прагматики, методов исследования. Но по мере накопления материала оказа­лось, что постижение механизмов воздействия языка на человека только на уровне структуры и других формальных параметров не­возможно, точно так же, как невозможно адекватное изучение прагматических особенностей языка на материале газетных текстов в силу отсутствия точки отсчета и способа соотнесения формальных показателей с условиями их реального функционирования. Такой точкой отсчета решено было избрать специально созданные МС для целей воздействия суггестивные тексты, а способом их «вклю­чения в действительность» — учет конкретной мифологии лично­сти. Лингвистическая прагматика, как и другие дисциплины языко­знания, в основном, игнорирует указанные факторы, следовательно, включать данное исследование в рамки какого бы то ни было кон­кретного направления оказалось нецелесообразным. Осуществлен­ную в работе попытку «протоптать» тропинку к «дому колдуньи» можно было бы назвать началом «суггестивной лингвистики», спе­циально сосредоточенной на указанных выше проблемах.