Ирина Глебова - Дом окнами на луг и звёзды

– Я видела этот дом во сне, – сказала Даша.

– Я тоже, я тоже видела! Этот дом!

Аришка тут же запрыгала звонким мячиком, не отпуская мамину руку. Она всегда всё повторяла за старшей сестрой: то ли страшно боялась ей в чём-то уступить, то ли наоборот – ужасно хотела быть похожей. Мама знала об этом, потому не обратила внимание на слова малышки. А старшую дочь спросила:

– Наверное, когда ты узнала, что мы будем жить в новом доме, он тебе и приснился?

– Не-ет…

Даша подняла взгляд, и мама в который раз поразилась глазам дочери: и тому, какие они огромные, блестящие и ещё более тёмные от длинных ресниц. Но больше тому, как внимателен, проникновенен и глубок взгляд восьмилетней девочки…

– Нет, – Даша покачала головой. – Давно. Когда дядя Алик ещё был жив, а я даже и не знала, что у нас есть такой родственник.

Мама с папой переглянулись. Старшая дочь всегда была большой выдумщицей, часто её фантазии напоминали светлые сказки, но иногда в них было что-то тревожное. «Мистическое» – подумала мама, хотя в это взрослое слово не хотелось облачать детские выдумки. Впрочем, разве она сама когда-то не была такой же фантазёркой, не придумывала приключенческие истории, которые сбегались слушать её дворовые друзья?..

Мама постаралась, чтобы Даша не увидела в её взгляде смеси особой нежности и озабоченности.

– Ну что ж, – произнесла решительно. – Пора зайти и посмотреть, каков наш новый дом изнутри.

– Наш новый очень старый дом, – улыбнулся папа. Тут же подхватил на руки маленькую Аришу: – Мы с тобой пойдём первыми! Ведь у нас ключи от дома!

И позвенел связкой ключей.

Ариша была на три года младше Даши, на днях ей исполнится пять лет. Желание быть всегда самой первой, и уж обязательно первей старшей сестры, казалось главным сгустком энергии в этом маленьком человеке. Потому она радостно засмеялась словам папы, обхватила его за шею.

– Пойдём скорее! Первыми!

До этого они вчетвером стояли у подножья небольшого холма и смотрели вверх – на дом, так внезапно ставшим их собственностью. Умер дальний родственник папы, и неожиданно оказалось, что именно им он оставил свой дом. Вот этот самый, стоящий на очень красивом холме: пологом, уже поросшем густой, равномерной, словно специально засеянной травой и первыми полевыми цветами, с ровной, как срезанной ножом вершиной. Там высился дом, окружённый массивной каменной стеной. Кованые ворота стояли распахнутыми, был виден двор, ступеньки высокого крыльца, красивые колонны, подпирающие широкий балкон. Двухэтажный особняк, построенный чуть ли не полтораста лет назад, страшно сказать – ещё в позапрошлом веке! По хорошо натоптанной тропинке папа с Аришей на руках, бегущая следом вприпрыжку Даша и замыкающая мама поднялись, вошли во двор. Гранитные ступени крыльца, отполированные временем и ногами до блеска, оказались, как ни странно, не выщербленными, дубовая дверь с резьбой – тяжёлой, хорошо пригнанной. Поддавшись первому рывку с трудом, она потом пошла плавно, без скрипа. Распахнулась, пропуская новых хозяев.

Холл, куда они вошли, был освещён солнцем. Свет лился через высокие стрельчатые окна и был таким ярким, что его не могли сдержать даже запахнутые шторы. Впрочем, шторы были не плотными, скорее ажурными. Ступив несколько шагов, все остановились, осматриваясь.

– Как же здесь красиво, – воскликнула мама. – Я такого не ожидала!

Это была не просто прихожая: просторное помещение с мягко закруглёнными стенами, обставленное мебелью. Диванчик и кресла вокруг двух столиков, старинные напольные часы, витые этажерки с настольными лампами, три тяжёлые кадки с фикусом, пальмою и ещё одним незнакомым, но очень красивым цветком.

– Однако, – протянул папа, присев и поглаживая пол.

И мама вдруг поняла, что они стоят не на цветном линолеуме, а на настоящем паркете, выложенном в тональные узоры. Стены тоже были очень искусно обшиты дощатыми планками – она знала от мужа, что эта техника называется «маркетри». В специально оставленных заштукатуренных промежутках висели картины-пейзажи, в том числе – две работы самого Сергея. На второй этаж вела деревянная лестница – прямая, широкая. Даже на глаз было видно, какие полированные и гладкие у неё перила и поддерживающие их витые столбики.