Вера Харченко - О языке, достойном человека - учебное пособие

Приведем примеры пополнения лексикона словами и оборотами, афоризмами и цитатами четвертого типа, снимающими дефицит высоких слов.

1. «О рыцарь, что тебя томит? О чем твои печали?» – любила спрашивать мать у плачущего ребенка [начало стихотворения Дж. Китса] (из воспоминаний Памелы Трэверс. Иностранная литература. – 2007. № 6. С. 277). 2. Бысть некая зима всех зим иных лютейшее паче… (И. Бунин). 3. Кому повем печать мою? 4. Что тебе до короля, который плачет от одиночества? (Томас Манн. Тонио Крегер). 4. Как свеять, как избыть такое? 5. У нас никакой радости, у нас такая полынь на душе (Разг.). 6. Взыграся во чреве моем младенец. 7. Часто пишется – казнь, а читается правильно – песнь (О. Мандельштам).

Выделенные четыре типа ограничений – это по существу четыре направления расширения собственного словаря.

Выделим теперь три способа возможного обогащения не собственного лексикона, а всей сокровищницы родного языка.

Первый способ – создание слов по моделям, уже имеющимся в языке. Эту идею развивает в своих книгах М.Н. Эпштейн, предлагающий сотрудничество через Интернет с носителями русского языка, заинтересованными в его обогащении. Например, кроме слова любовь предлагается ввести в язык и слово любь (по типу казнь , течь , молвь ).

Подход достаточно смелый. Н.М. Карамзин, Ф.М. Достоевский гордились, что ввели в язык слова промышленность, стушеваться – соответственно. Лингвистические эксперименты большего объема (В. Хлебников, В. Маяковский) остались экспериментами. Представляется, легче написать целый роман, нежели вычислить, какое слово сейчас необходимо родному языку.

И тем не менее мы приветствуем этот подход, хотя в своей практике предпочитаем не изобретать, а поддерживать, не моделировать, а реанимировать, например, какое-либо старинное слово или приручать «заморского жеребца», не подчеркивая этого и не призывая следовать нашему примеру. Другое дело, что и потенциальных слов предостаточно, чтобы посвящать им выступления, раскрывать их смысловую ценность. Например, слово «вей». Пахучий вей степных трав. Это не совсем ветер и не совсем запах , но есть в этом вее немного и ветра, и запаха. Если М.Н. Эпштейн ратует за словотворчество, то мы – за словоупрочение, особенно по части потенциальных слов, которые выпадают целыми блоками из толковых словарей.

Второй способ обогащения речи – развитие персоносферы, расширение числа, количества образов любимых героев художественных текстов, когда очарованный образом читатель начинает подражать и языку любимого персонажа, например, Татьяны Лариной. Этот путь предлагает в своей статье Г.Г. Хазагеров [36].

Когда-то нам весьма приглянулись слова Александра Кривицкого: «Скажу тебе по секрету: по-моему, литература поставила перед сознанием человечества столько образцов добродетели и целомудрия и так прославила его лучших представителей, что в обозримое время у него (человечества) не хватит еще ума, чтобы следовать этим примерам».

Теперь мы более сдержанно относимся к оценке литературы в целом как путеводной звезды. Георгий Георгиевич Хазагеров прав: нет произведений, где бы положительный герой, наш современник, и работал, созидая свою жизнь и интересно говорил, и вообще был бы таким, что хотелось бы перечитывать книгу и подражать такому герою. При дефиците образцов все большую ценность приобретают имеющиеся художественные произведения. Профессор Н.Д. Голев разработал уникальную методику развития языкового чувства детей путем подражания языку классических произведений. Впрочем, речь у нас идет не только о школьниках. Если человек любит то, чем занимается и любит тех, с кем занимается, его речь всегда богата и интересна. Так, в приемной ректора услышала я и такой афоризм: «Легче сделать невозможное, чем убедить (имелось в виду начальство), что это невозможно!»

Когда, в каких ситуациях мы воспроизводим хорошую речь?

• Когда говорим с детьми... (много лет занимаясь детской речью, мы, естественно, обращали внимание на реплики ребенка, теперь же сожалеем, что не собирали одномоментно и реплики взрослого, который именно с детьми говорит исключительно хорошо: и нежно, и ответственно).

• Когда пишем письма... «Да еще говорят они [девушки на улицах] варварским, неотесанным языком, через пень-колоду, потому что отродясь писем не писали, а между тем ничто так не полирует обиходную речь, как именно привычка излагать свои соображения на письме. То ли дело раньше люди изъяснялись : «Любезная сестра! Я прогуливался на берегах Ангары с изгнанницей, чье имя…» [ Из письма Михаила Лунина ] (В. Пьецух).