Наталья Кузнецова - Публицистический текст. Лингвистический анализ - учебное пособие

1.2. Средства соблюдения кодекса речевого поведения ( общеизвестно, что…; позволю себе напомнить вам, что…; напомним, что… )

1.3. Средства выражения авторского присутствия ( если мы расцениваем… представим себе, что… )

II. Средства оформления логических связей в тексте:

2.1. Средства, оформляющие очередность представления:

2.1.1. Передают очередность следования компонент информации ( во-первых; второе – …; римские и арабские цифры, буквы, отчерки)

2.1.2. Представляют фазы презентации компонент информации ( прежде всего; начать с того, что…; итак; как видно из примеров… )

2.2. Средства, оформляющие соотношение частей информации между собой:

2.2.1. Средства выражения отношений тождества (кореферентности, подобия) ( такой; данный; равно как и; то же самое; здесь… )

2.2.2. Средства выражения присоединения частей информации ( точно так же; также; и далее; еще один; кроме того; мало того; между прочим; кстати… )

2.2.3. Сопоставление и противопоставление частей информации (с одной стороны…, с другой стороны…; одни – другие; однако; наоборот; в то же время… )

2.2.4. Связь с предыдущей и последующей информацией ( как указывалось; согласно сказанному выше и др.)

Цитата содержит актуальную для эпохи СССР номинацию – номенклатурное наименование «секретарь парткома», которая в настоящее время большинством читателей воспринимается как историзм (т. е. средство выражения категории темпоральности). Однако семантическая структура фразы корректная и сегодня. Ср. с этой точки зрения содержание следующей «актуальной, к сожалению, во все времена» цитаты.

Авторы учебного пособия на конкретных примерах рассматривают специфику аргументации в разных жанрах газеты (статье, рецензии, фельетоне, очерке и др.).

В работах исследователей используется также термин «субъективная модальность»: «Основу модальности как языковой категории составляет категория оценки, но авторская оценка отображаемого, речевого партнера или самого себя может носить и логический, и сверхлогический (эмотивный) характер». Т.В. Матвеева включает в состав категории тональности оценки, сделанные на эмоциональном основании [Матвеева 1990: 27.]

Не забудем о том, что мы вторгаемся в сферу субъективности текста, и потому вполне вероятно выделение читателем и других показателей тональности художественного текста.

Курсивом выделим слова из повести, лексически выражающие тональность.

См., например, исследования, опубликованные в материалах III Международного конгресса исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность»: «Манипулирование в рекламе» (O.K. Андрющенко), «Об инструментах языкового манипулирования» (СМ. Треблер) и др.

М.Р. Желтухина считает синонимичными понятия масс-медиальный дискурс, язык СМИ, массово-информационнный дискурс, средства массовой информации и др. [Желтухина 2004: 23]. Мы считаем возможным включить в этот ряд и газетно-публицистический стиль.

От «коннотация (ср. – лат. connotatio, от connoto – имею дополнительное значение) – эмоциональная, оценочная или стилистическая окраска языковой единицы узуального (закрепленного в системе языка) или окказионального характера» [Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 236].

Что можно назвать «навязыванием концепта и его имени».

Чуждые, не свойственные прежде, чужеродные.

«Оценка – явление не инородное для диалога, репрезентированного масс-медиа, поскольку его субъект призван самим обществом предъявлять социально-оценочный взгляд на те или иные факты. Однако всё чаще эта оценка выставляется не на основе логически выверенного умозаключения, а на основе эмоции и неприятия того, что осуждено изначально, а потому нетерпимо. Это находит своё отражение и в употреблении языка. Так, например, в программе „Непутевые записки“ её ведущий Дмитрий Крылов некоторых „новых русских“ путешественников за границей назвал „хрюноподобными существами“. Говоря словами Виктора Ерофеева, „пословицы кончились – началось хамство“.

Обратим внимание также на тот факт, что оценка репрезентируется не только семантикой негативно заряженных лексем, но „проникает“ и в грамматическую семантику. Так, например, значительное число глаголов, как отмечают исследователи, приобретает в качестве нового объектного актанта имя существительное, обозначающее человека: достать кого-либо 'надоесть', заказать кого-либо 'заказать убийство', пасти кого-либо 'следить', замочить кого-либо 'убить' и т. д. Приобретение подобного актанта приводит в движение нетипичный для русского литературного языка механизм – семантический перенос по модели „от нечеловека к человеку“, понижающий культурный статус человека» [Полонский 2009: 64, 65].