Виктор Петелин - Мой XX век - счастье быть самим собой

М.А. Шолохов, сказавший впервые об этом, не антисемит, как и пишущий эти строки, но нам больно за Россию, попавшую вновь в капкан, как в 1917 году, получше стало в середине 30-х годов, потом война, но и сейчас нам больно, что находятся критики, литературоведы, экономисты, философы, которые, не понимая творческого замысла писателя, художника, композитора, навязывают своим читателям ложные, фальсифицированные трактовки образов русской литературы, русской музыки, национальной школы художников.

Да, я согласен – золото и пресса – явления великие, замечательные, на них многое можно купить, министерские должности, красивую женщину, прослыть автором популярной книги, «золотым голосом» России, не имея на то никаких оснований, можно не сходить с телеэкранов и стать знаменитым юмористом, можно завоевать общественное мнение и победить на выборах... Многое можно... Но совершенно нельзя Высоцкого, Окуджаву, Пастернака представить себе гениальными писателями и увековечивать их память в Москве и в Переделкине. Согласен, они талантливы, писали, пели, снимались в фильмах, были популярны, но они не открыли новых путей в искусстве ни в содержании, ни в форме. Страдали? А кто в то время не страдал...

Ведь Федору Достоевскому поставили памятник только сейчас, а памятник Высоцкому стоит уже не меньше десяти годков. Давайте думать, сопоставлять, анализировать.

Закончу свои размышления цитатой из статьи «Под разливы Президентского оркестра»: «За пятнадцать лет вокруг различного рода премий сложились свои литературные тусовки. Вокруг либеральных наград – пошумнее и побогаче, вокруг патриотических – потише и победнее. И обслуживались этими премиями как бы две совершенно отдельные, существующие в параллельных мирах литературы, что, несомненно, усугубляло разлад в среде нашей творческой интеллигенции. Да и давались отличия с денежным содержанием скорее за преданность своей литературной «команде», нежели за творческие достижения... Увы, во время всей церемонии не оставляло ощущение, что присутствуешь не на вручении общенациональной премии, а на распасовке очередного Букера, только большого. Ну о-очень большого! А теперь вообразите, как это все смотрится со стороны, из губерний! Боюсь, что талантливая и разномыслящая, но упорно замалчиваемая в Москве литературная Россия восприняла «Большую книгу» как очередной сомнительный столично-эмигрантский междусобойчик» (Литературная газета. 2006. 29 ноября – 5 декабря).

Вдумчивому читателю посоветую сравнить те посиделки, которые состоялись у Н.Н. Ходотова, и сегодняшние «посиделки» под разливы Президентского оркестра, и сравнить, и подумать над реформами Ельцина (Шолоховские чтения. Сборник научных трудов. Выпуск VI. Под общей редакцией академика РАО Ю.Г. Круглова. М. Март 2007).

Все наши дела литературные неотделимы от человеческих, житейских; словно годовые кольца у дерева, наслаиваются события, а в них – наше бытие, судьба наша, приятия и отталкивания, обычная, естественная жизнь в литературе.

Вот машина времени в памяти моей дает обратный ход и легко переносит меня в середину годов 50-х.

Филфак Московского университета: мы, как и все в стране, напряженно переживаем происходящее, выслушиваем старших, рассуждаем, как можем, сами. Все встало на ребро! Вчерашние комсомольские вожаки наши, грозные ревнители чистоты сталинизма – И. Виноградов, А. Лебедев, Ю. Рюриков вдруг круто меняют свою позицию. Казалось бы, только вчера учитель мой – профессор Гудзий ужасался их ортодоксальности, проводимым ими «кампаниям». А сегодня они прозрели и с той же неистовой прямолинейностью пошли против самих себя – вчерашних. В 1954 году – дискуссия о социалистическом реализме; попытка поубавить в нашей теории бетона. Молодой кандидат наук М. Кузнецов (опять же недавно выступавший с самых догматических позиций застрельщиком в разгроме «школы Веселовского», куда попал и бывший наставник его Гудзий) теперь сам же и ревизует постулаты.

Здесь, конечно, причудливая смесь молодой искренности и демагогии, наивного желания абсолютной истины и затаенных устремлений свести давние счеты. Как всегда, при большой ломке. Но в общем – интересное время, лизнувшее обжигающе и дремлющую полунауку – литературоведение, очень косный и поныне мир. Концепции здесь складываются на десятилетия, и расшатать их, кажется, невозможно. И если в соседних науках, например в истории, разгромом печально памятной школы М. Покровского наиболее вопиющие уродства были устранены, то в литературоведении подобной хирургии своевременно проведено не было и вульгарная социология пустила свои метастазы по всему телу нашей словесности.