Виктор Петелин - Мой XX век - счастье быть самим собой

Так обстоит с «отсечением» раннего творчества А. Толстого.

Но В. Баранов, не приведя никаких доказательств, обвиняет меня в «отступлении от принципа исторической достоверности. И в первую очередь при освещении самого трудного периода в жизни писателя – эмиграции».

Конечно, эмиграция – самый сложный период в жизни А.Н. Толстого. Не все факты его жизни в эмиграции выявлены. Эта работа еще предстоит. Но в книге «Судьба художника» этот период не обойден вниманием: главы «Древний путь», «О, русская земля», «Дом искусств» в Берлине», «Посланцы Советской России» посвящены именно этому периоду. Ради исторической достоверности автор приводит множество свидетельств, фактов для того, чтобы показать постепенное прозрение Алексея Толстого, что русский писатель не может жить вне России, показать внутренний мир художника, осознающего себя частью своего народа. И естественно, в книге приводится и письмо Чайковскому, и переписка с Милюковыми, и другие материалы, освещающие этот период в жизни А.Н. Толстого.

Дальнейшие рассуждения В. Баранова многое объясняют; он недоволен тем, что «в изобилии стали воспроизводиться всякого рода житейские подробности, колоритные детали быта», «что происходит усиленная беллетризация повествования». Недоволен и «казнит» отступников от сложившихся представлений о литературоведческой монографии.

Беда почтенного литературоведа в том, что он не заметил, что вместе со скучными, пронизанными литературоведческим талмудизмом и псевдонаучной терминологией, живут и властно действуют на читателей книги, написанные в жанре биографической прозы.

Возник, сложился – независимо от того, нравится это кому-то или нет – совершенно особый жанр, жанр беллетризованной биографии. Он обладает широким спектром возможностей, что доказывают десятки, сотни книг, выходящих в серии «Жизнь замечательных людей», «Пламенные революционеры», «Жизнь в искусстве» и др., вторгается в «чистую» прозу под именем «политического романа», наконец, соединяется с другими видами словесного искусства, например, под названием «романа-эссе». Этот жанр вызывает повышенный и обостренный интерес у читателей. Это и понятно. Читателю сегодня не так уж важно, что думает писатель по тому или иному поводу. Ему гораздо важнее знать, как было на самом деле.

Задача у этого жанра и проста, и необыкновенно сложна: передать неповторимый облик знаменитого человека далекого или недавнего прошлого – полководца, государственного деятеля, писателя, ученого, артиста, композитора, живописца и т. д. Какими же средствами можно достичь этого?

И вовсе не в литературоведческих книгах воспроизводятся всякого рода житейские подробности, колоритные детали быта, как утверждает В. Баранов, а в книгах, написанных в жанре биографической прозы, о которой столько сейчас идет споров, стоит лишь вспомнить недавнюю дискуссию в «Литературной газете». Вот здесь действительно происходит «усиленная беллетризация повествования», и, скажем, хорошо, что происходит: читаешь как беллетристику, а получаешь научно выверенную мозаику фактов, свидетельств, подробностей, из которых, нигде не отходя от правды жизни, и воссоздается картина давно прошедшего.

Мои книги о Толстом, в том числе и «Судьба художника», не литературоведческие монографии, в соответствии с законами жанра биографической прозы в них нет научного аппарата, нет ссылок, сносок, есть лишь непременное указание автора, что он пользовался обширной литературой, архивными источниками, записным книжками, письмами и воспоминаниями близких Толстому людей... «Все это служило материалом данной книги, в которой автор попытался воссоздать на основе всех этих многочисленных свидетельств свое представление о реальном, живом Алексее Толстом». Так говорится в предисловии к книге «Судьба художника».

Действительно, как совершенно правильно говорится в «Правде» от 29 декабря 1986 года, «в восприятии явлений искусства неизбежно сказываются эстетические пристрастия человека, его вкус, его культурный кругозор, его понимание природы и задач художественного творчества. Поэтому неправомерно рассматривать оценку, даваемую на страницах печати тем или иным критиком, как истину в последней инстанции и тем более как выражение некоей «официальной» точки зрения». Прекрасные слова! В спорах рождается истина. Вот почему я и направляю свое письмо в редакцию в надежде опубликовать его. Главное – это равные возможности у всех, кто заинтересован в поисках истины, а не только демонстрация эстетических пристрастий В. Баранова, вкус которого вовсе не безгрешен, а культурный кругозор его довольно узок».