Сергей Солоух - Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

Да и методы борьбы у этих групп и поколений чешских политиков были разные. Если старочехи, лишившись права на единый и полномочный чешский парламент, долгое время занимали красивую донкихотскую позицию бойкота всех представительских органов власти, как в самой Чехии, так и в Вене, то шумные и деятельные младочехи наоборот сразу проповедовали самое активное участие в работе Рейхсрата и местных органов самоуправления. Впрочем, было и одно, низменное общее – краеугольный вопрос о чешском языке и его статусе в Богемии и Моравии, под который с видом святым и невинным тайно или явно подверстывались самые радикальные надежды, планы и чаяния чешских националистов всех видов и направлений.

В 1894 году во время правления очередного венского назначенца – канцлера Таафе (Taaffe) большая группа участников близкого к младочехам Молодежного либерального движения Omladina, 64 человека, по ложному доносу была осуждена на длительные сроки заключения.

Анархист Гашек презирал младочехов, написал немало гадостей о них в своих журналистских материалах, хотя в партийном органе, газете «Národní listy» («Национальная газета»), в январе 1901-го дебютировал как рассказчик, да и позднее не чурался публикаций. И все благодетели его большой, но не слишком обеспеченной семьи бьши из младочехов (СР 1982 и CP 1983).

Если бы он был толще, то его уж давно бы хватила кондрашка, еще когда он в Конопиште гонялся за старухами, которые у него в имении собирали хворост и грибы.

Комментарий Ярослава Шимова (ЯШ 2011е):

«Ну, лично он никого, естественно, не гонял. Но был известен тем, что очень не любил, когда на территорию его поместья проникали окрестные жители, в том числе и с означенной целью. Его егеря их гоняли. Посему репутация у эрцгерцога среди жителей окрестных селений была не очень. А поскольку от Конопиште до Праги рукой подать, то, естественно, и в Праге об этом знали».

Возможно, тут уместно заметить, что Ф. Ф. был страстным охотником и по легенде перебил в своем имении чуть ли не сотню тысяч всяческих рогатых и хвостатых тварей. Во всяком случае, коллекция отрезанных голов, сохранившаяся в замке Конопиште, впечатляет и сегодня.

Несколько лет назад у нас в Будейовицах на базаре случилась небольшая ссора: проткнули там одного торговца скотом, некоего Бржетислава Людвика.

Здесь «у нас в Будейовицах» постольку, поскольку Ческие Будейовици (České Budějovice) – место расквартировки 91-го пехотного полка, в котором проходил службу до комиссования по идиотизму Швейк. Ну а после мобилизации в 1915-м и сам Ярослав Гашек.

Бржетислав Людвик (Břetislav Ludvík) – еще одно реальное, неизмененное имя. Подлинный пан Людвик не был торговцем скотом в Южной Чехии, а всего лишь навсего приятелем детства Гашека. Журналист. Отомстил своему обидчику, в 1946-м выпустив небольшую брошюрку воспоминаний об авторе «Швейка» «Kdo je Jaroslav Hašek», в которой делает его приятелем Бенито Муссолини (ZA 1953, JH 2010).

Тоже небось порядочный жулик! В конце концов довели парня до того, что он прыгнул в Крумлове с моста во Влтаву,

Ческий Крумлов (Český Krumlov) – необыкновенно живописный город примерно в тридцати километрах на юго-запад от Будейовице, а Влтава – самая длинная река Чехии, но только уж такая мелкая в Крумлове, что, прыгнув с моста, можно только ногу сломать, и не более того.

С. 33

Вот, например, в Зливе, близ Глубокой, несколько лет тому назад жил один лесник с этакой безобразной фамилией – Пиндюр,

Если следовать оригиналу, то безобразная фамилия (Pinďour) должна была бы иметь более мужское звучание Елдюр или Пискер. Тип грубоватой шутки, не слишком характерный для Гашека.

Злив (Zliv) близ Глубоке – небольшой населенный пункт километрах в пяти западнее Hluboké nad Vlatvou, что в свою очередь лежит в пятнадцати километрах на север от Ческих Будейовиц.

Гашеку, по всей видимости, вообще чрезвычайно нравилась игра в города. Сесил Пэррот (СР 1982) приводит его письмо, написанное в пору самого отчаянного ухаживания за Ярмилой Майоровой, будущей женой (1908), где бесконечный набор географических названий на небольшом отрезке в тридцать километров – Počernice, Mstětice, Všechlapy, Jikev-Boben, Ronov-Oskořínek, Křinec, Rožďalovice, Kopidlo – образует комически завораживающую карусель, превращающую любовное послание в художественный текст. Что-то было очень близкое сердцу Гашека, так любившего раннего Горького, с его рассказами о бродягах и бездельниках, да и самому, немало походившему по свету, в этой романтике простого перебора топонимов.