ВЕРТОЛЕТ 2009 03

Радиотелеметрия была отменена сразу. Надежность ее среди заводских специалистов вызывала сомнение. А может быть, сыграло роль наше смутное представление о радиотехнике. Напрашивалась цифровая аппаратура. Тут было два варианта – Казанский авиационный институт или компания инженеров и механиков из филиала ОКБ им. М.Л. Миля. При всем уважении к науке было большое подозрение, что при выборе первого варианта мы получим только научные сентенции и объемные разработки на бумаге, и все. Выбрали второй вариант и не ошиблись.

Команда во главе с Андреем Цюйсманом по коробу поскребла, по сусекам помела и набрала на своих складах энное количество блоков из комплектов ГАММА-1101 и ГАММА-3101, из которых была собрана система бортовых измерений для первого «Ансата», а потом для второго и третьего. Чтобы уйти от старинных магнитофонов, сами собирали бортовые компьютеры, которые управляли всем комплексом и выдавали информацию на дисках. Потом приобрели в Петербурге новую ГАММУ-2110, которую еще пришлось долго «причесывать» под нужды вертолета. Гройс-ман до сих пор руководит службой бортовых измерений, которой приходится обслуживать до пяти вертолетов одновременно, причем на каждом из них идут разные виды испытаний: соответственно, различный и немаленький набор параметров и программ обработки. К сожалению, главный конструктор почему-то не считает себя причастным к проблемам регистрации результатов испытаний, впрочем, как и вообще к летным испытаниям.

Если мы более-менее разбирались в том, что делать с параметрами полета, управления, двигателей, то с прочностью опыт был нулевым. И тут нашли М.И. Герштейна. Хоть по образованию он электрик, но имел большой опыт по измерению, регистрации и обработке записей напряжений, вибраций и прочей высокочастотной непонятности. Герштейн оказался весьма продуктивным сочинителем бесчисленных протоколов и отчетов по прочностным испытаниям. С его помощью мы, старорежимные инженеры, от использования компьютеров как печатных машинок дошли до обработки полетных записей и изготовления всяких хитроумных графиков. Единственный его недостаток (не пьет) ему великодушно простили.

И наконец, очень ценным нашим приобретением оказался А.Е. Дей – экс-майор из военной приемки. Мало того, что он взял на себя все электро-, радио- и приборное оборудование. Он отлично разобрался в летных характеристиках вертолета, силовой установке и всех неэлектрических компонентах вертолета. Эта многостаночность позволила ему очень продуктивно участвовать в отработке ульяновской бортовой информационной системы контроля (БИСК). Он же на общественных началах написал исходный вариант руководства по летной эксплуатации, хотя этот документ является прерогативой главного конструктора. Впоследствии А.Е. Дей летал (и летает до сих пор) ведущим инженером на всех прототипах «Ансата» по многим программам вплоть до посадок на авторотации. С его приходом мое мнение о людях военной приемки резко изменилось к лучшему. Все эти люди работали по старинке, часто до ночи и по выходным. Однако и в редкое свободное время находились общие интересы: грибы, рыбалка, ну и другие, менее спортивные развлечения. Великий Паниковский сказал бы: «Это люди из раньшего времени, таких теперь нет, а скоро совсем не будет».

И вот в январе 1998 года первый «Ансат» выкатили на аэродром. Начинается отработка управления, отладка и тарировка системы бортовых измерений и всего, что есть на вертолете. Каждый день около 10 часов утра появлялся «папа». Так с легкой руки все причастные к «Ансату» называли В.Б. Кар-ташева – создателя и вдохновителя проекта вертолета. Если вертолет не напоминал муравейник, то первый подвернувшийся мелкий или крупный цеховой начальник получал свое. Папа был в курсе всех дел, и его разносы и указания не носили общевоспитательного характера. Он был связующим звеном между ОКБ, производством и летно-ис-пытательной станцией. После его ухода названные подразделения напоминают известную крыловскую троицу. Но зато все это теперь именуется стратегией.

Готовился первый запуск двигателей. Нажать на кнопку запуска доверили автору этих строк. Не могу утверждать, что взялся за дело с присущим мне хладнокровием, тем более, что запугивали со всех сторон. Вертолет был пришвартован в центре большой круглой клетки из стальных балок и двойной металлической сетки. Сейчас она зовется обезьянником, но девичья фамилия была «цирк», и внутри мне рисовался не кто иной, как Михаил Боярский с тиграми, которые на «ап» садятся у его ног. Предполагалось, что в случае, если начнут разлетаться куски лопастей или чего-нибудь еще, это что-нибудь не причинит вреда находящимся за забором. Оказалось, правда, что в этом случае или в случае пожара (наводнение не рассматривалось) тем, кто внутри, удрать некуда. Пришлось почти приоткрывать одну из огромных створок ворот.