История Авиации 2005 03

На фоне таких ляпов особенно убойной выглядит бравирование автором своей исторической неграмотностью, так как практически на первых страницах он сразу же заявляет читателю, что «ни одного дня не работал ни в одном архиве.» 14*.

Безусловно, это не является для историка преступлением. Вполне приличные работы компилятивного характера можно писать, основываясь только на анализе уже опубликованных сведений. Но для того, чтобы такая работа носила объективный характер в ней надо по возможности рассмотреть все возможные изложенные ранее факты и обстоятельства, сопутствовавшие исследуемым процессам. Увы, ничего этого нет и в помине. Из контекста книг и статей выдёргиваются отдельные цитаты, препарируются, смешиваются между собой, а в качестве острых приправ добавляются собственные измышления автора. За примерами опять же далеко ходить не надо.

«Если бы Микоян-главный [имеется ввиду Анастас Микоян. — Прим. Авт.] пригласил к себе в кабинет Поликарпова, разлил по чашкам чего-нибудь армянское и чисто «по-пацански», по-хорошему, по-доброму объяснил конструктору, что его «лебединая песня», истребитель И-185… должен называться «МиГом», то Поликарпов бы наверняка согласился…» 15*.

Читатели знакомые с тем, что происходило в 1939–1941 гг. с КБ Н.Н.Поликарпова уже поняли, что речь идёт о так называемом вычленении из его состава опытно-конструкторского отдела (ОКО), в состав которого был направлен коллектив конструкторов во главе с Артёмом Микояном и его заместителем Михаилом Гуревичем. Одной из задач (отнюдь не единственной!) этого подразделения стала возможно более быстрая доводка аванпроекта истребителя И-200, вскоре превратившегося в МиГ-1, а за тем и в МиГ-3. Другой задачей — причём, благополучно проваленной! — было внедрение в серийное производство на авиазаводе № 22 скоростного пикирующего бомбардировщика СПБ 16* . Ответственным за решение этой задачи в руководстве ОКО был Н.А.Жемчужин, однако, в отличие от А.И.Микояна, со своей задачей он не справился 17* . Предвижу, что это сообщение вызовет оторопь у многих читателей, знакомых с подоплёкой истории создания МиГ-3. Замечу, также, что о создании фактически нового конструкторского бюро и речи поначалу не шло (!), и в документации И-200 значился как самолёт, созданный… в КБ Н.Н.Поликарпова 18* !

Что касается И-185, то он в указанное время существовал в лучшем случае только в виде нескольких эскизов и крайне незначительной цифровой информации, основанной на данных исключительно перспективных авиадвигателей М-90 и М-71, которые сами находились в процессе разработки. Нетрудно понять, что в указанное время делать какие- то ставки на этот проект было, по меньшей мере, преждевременно.

Кроме того, задумайтесь, а кто такой был Н.Н.Поликарпов по сравнению с министром, т. е. членом правительства, ЦК и Политбюро ВКП(б) А.И.Микояном?..

Почти никто! Всего лишь главный конструктор одного из заводов. Не более того.

Хотелось бы также отметить, что определённая доля вины за раскол КБ лежит и на самом Главной конструкторе Н.Н.Поликарпове: после того, как его предложение об изменении конструкции крыла И-200 было проигнорировано, пошёл на принцип, и перестал участвовать в совещаниях, на которых обсуждалась реализация этого проекта. В результате у «молодых львов» тоже обострилось чувство собственной гордости, да и за порученное дело в то время принято было отвечать по полной программе. Не то что в среде нынешних чиновников…

Надо сказать, что в истории одним из самых сложных, но при этом и наиболее интересных элементов исследования является выявления взаимного влияния в событиях, не имеющих на первый взгляд никакой связи. Однако понять это можно только знакомясь с архивными документами.

А вот это совершенно не входит в планы Марка Семёновича.

Во-первых, это занимает массу времени.

Во-вторых, ничего кричащего на пожелтевших страницах, где описаны процессы создания, совершенствования и применения образцов боевой техники, что можно было бы взять и на основе чего после публикации сделать себе имя, в РГАЭ, РГВА или ЦАМО нет. А потому для него ценность архивных документов при изучении истории чрезвычайно мала. Однако это надо доказать и читателям. «Подлинность пожелтелой бумажки ни в малейшей степени не является доказательством достоверности тех сведений, которые на этой бумажке зафиксированы. Например, подлинный протокол допроса Бухарина с его собственноручной подписью ещё не является доказательством достоверности информации о том, что «любимец партии» на пару с Рыковым сыпал толчёное стекло в сливочное масло трудящихся.» 15*.