Александр Бикбов - Грамматика порядка. Историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность

Как и ранее, здесь под «Академией» и «академическим» я имею в виду и университетский, и исследовательский сектор.

Бродель Ф . Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв. / пер. с фр. Л. Е. Куббеля. Т. 1. М.: Прогресс, 1986. С. 203–215.

См., напр.: Соловей В. Д . Русская история: новое прочтение. М.: АИРО-XXI, 2005. Заключение. Автор книги – заведующий кафедрой в МГИМО, эксперт Горбачев-Фонда. К концу 2000-х годов он публикует ряд книг, в основе которых лежит архаично расистское, биологическое понимание крови как основы национальной идентичности ( Соловей В. Д . Кровь и почва русской истории. М.: Русскiй мир, 2008; Соловей В. Д., Соловей Т. Д . Несостоявшаяся революция. Исторические смыслы русского национализма. М.: Феория, 2009).

Начиная с Барта (а до него ст о ит упомянуть Дюркгейма), натурализация социального – «превращение истории в природу» – была подробно проанализирована многими внимательными критиками очевидности. Замечу лишь, что этнический расизм делает невроз природного безысходным.

Барсенков А. С., Вдовин А. И . История России. 1917–2009. 3-е. изд. М.: Аспект-Пресс, 2010. С. 362–364.

Пример краткого списка с содержательными подробностями см.: Бикбов А . Вирус расизма в российском образовании // Острая необходимость борьбы. 2010 (, последний доступ 20.12.2013).

Пьер Бурдье подробно анализирует этот тезис в целом ряде своих работ. Одной из наиболее подходящих к случаю можно назвать: Le langage autorisé // Actes de la recherche en sciences sociales. 1975. No. 5 (1).

Это вдвойне интригующее обстоятельство, если принимать в расчет, что далеко не все, кто практикует расистский язык и прибегает к объяснениям расистского типа, профессионально занимаются теми дисциплинами или темами, которым подобное использование может хоть как-то послужить. В этом смысле расизм нередко оказывается бескорыстной практикой, что также способствует его распространению.

Так, один из «отцов-основателей» советской социологии, Геннадий Осипов, чья двойная, административно-академическая карьера подробно показана в гл. VII наст. изд., в своей деятельности 1990-х годов активно эксплуатировал эту тему.

Подробнее см. гл. V наст. изд.

Например, снимая запрет на публикации, зарубежные поездки или карьерный рост отдельных исследователей, наложенный руководством или партийными ячейками институций, где они занимали должности.

Как я уже отмечал, результаты такого поначалу не замеченного процедурного сдвига 1990-х стали очевидны только в конце десятилетия и превратились в господствующую систему в 2000-е годы.

Подробно целый ряд примеров правого дрейфа вместе с концептуальной схемой производства консервативной субъективности в Академии см.: Бикбов А., Дмитриев А. Люди и положения (к генеалогии и антропологии академического неоконсерватизма) // Новое литературное обозрение. 2010. № 105.

Строго говоря, академический мир предлагает здесь лишь частную разновидность более широкого спектра коллективных верований. Любая самоорганизующаяся активность нередко интерпретируется российскими наблюдателями как «подкупленная» и «направляемая» Западом, в том числе публично. Год массовых уличных протестов (с декабря 2011 г.) явил тому множество иллюстраций.

В середине 1990-х этот автор открыто демонстрирует восхищение фашизмом: «Сущность фашизма – новая иерархия, новая аристократия. Новизна состоит как раз в том, что иерархия строится на естественных, органичных, ясных принципах – достоинство, честь, мужество, героизм» или «По аналогии с национал-социализмом, который часто называли просто “немецким социализмом”, о русском фашизме можно говорить как о “русском социализме”» ( Дугин А . Фашизм – безграничный и красный // Дугин А. Тамплиеры Пролетариата. М.: Арктогея, 1997). Показательно, что из текущей электронной версии текста эти фрагменты исключены (, последний доступ 19.03.2013; текст воспроизводится по версии , последний доступ 19.03.2013). Фашистскую чувствительность Дугина и попытки ее респектабельной ретуши детально раскрывает в своих исследованиях Андреас Умланд. См., напр.: Умланд А . Постсоветские правоэкстремистские контрэлиты и их влияние в современной России (На примере восхождения Александра Дугина) // Неприкосно-венный запас. 2008. № 1; или совсем сжато: Он же . Фашист ли доктор Дугин? Некоторые ответы Александра Гельевича // Forum.msk.ru. 2007. 20 июля (, последний доступ 19.03.2013). Несколькими годами позже в поисках респектабельности А. Дугин задействует в сходной риторике уже не фашизм, но русский национализм: «В рамках русского этноса русский национализм должен быть единственной и тотальной идеологией, могущей иметь свои различные версии и уровни, но всегда остающейся постоянной во всем, что касается постановки категории “нации” над категорией “индивидуальности”» ( Дугин А . Основы геополитики. М.: Арктогея-центр, 2000. С. 146).