Виктор Смирнов - Гражданственность и гражданское общество

На землях Византийской империи сложилась иная ситуация. За защитой своего права человек имел возможность апеллировать к сильной центральной власти. Но сама эта власть, осуществляя достаточно эффективную защиту частного права граждан, в то же время именно по причине своего могущества не была связана буквой договора со своими подданными.

На Западе община (марка) быстрыми темпами распадалась, ибо власть местных сеньоров была слишком велика для того, чтобы крестьянская община могла эффективно бороться и защищать себя. Община же на Востоке, сохранившаяся еще с римских времен в восточных провинциях, а с V в. усилившаяся благодаря миграции славян, находила надежную защиту в лице императора, черпавшего именно из общины основные экономические и людские средства для достижения государственных целей. Как и на Западе, на Востоке было свое сословие властителей, или донатов, как именуются они в греческих источниках, постоянные поползновения которых угрожали цельности и независимости сельской общины, но центральная власть и закон последовательно стояли на страже интересов общины. Известен старейший правовой акт, в котором важное место уделено крестьянской общине. Это Крестьянский закон, изданный в VIII в. В классическом римском праве никаких упоминаний о крестьянской общине не было, как не было подобных упоминаний в формах римского права, перекочевавших в правовые системы феодальных королевств западной Европы. Данный закон был явной правовой новацией. «Этот закон должен послужить точкой отправления в истории экономического развития на Востоке», — пишет по этому поводу Ф. И. Успенский [241, с. 212]. Надо заметить, что почти все статьи этого законодательного сборника импортированы впоследствии и в русское право, начиная с устава Ярослава.

Особенные условия сложились на Западе и в отношении церкви и государства. Вплоть до VIII в. Римский престол находился в пределах государственного поля Византийской империи, будучи в то же время не настолько связанным с центральной императорской властью, насколько связана была Константинопольская патриархия. Когда, в результате внешнеполитических перипетий и движения итальянского сепаратизма, папский Рим вышел из-под непосредственного влияния Восточной Римской империи, Папа был уже не только духовным владыкой, но и светским государем, достаточно независимым и в мирских делах от светских властей в Европе. Это предопределило специфику отношений церкви и власти, при которой Папа выдвинул принцип примата духовной власти над светской, что выражалось не только в духовной, но и политической сферах. Как результат — конфликты пап и императоров Священной Римской империи германской нации, конкурентная основа взаимоотношений церкви и светской власти на Западе.

Иначе обстояло дело на Востоке. Поздняя Римская империя, восточная ее часть, называемая Византией, встретилась с проблемой автономии власти и общества еще тогда, когда на Западе только закладывались основания западной цивилизации, такой, которую мы знаем. И поиски решения этой проблемы в Византии велись в направлении преодоления случившейся автономии, а не фактического ее признания и закрепления, в результате чего сложилась концепция симфонии. Согласно ей, император правит в тесном контакте с духовенством, с Патриархом (до определенного момента Папой), православной Церковью. Между ними существуют органичные отношения, которые называются греческим словом — «симфония», т. е. «созвучие», «единозвучие». Симфония — это термин политической и церковной практики, так называемой симфонии властей. «Теократическая тема христианства развивается в России не в смысле примата духовной власти над светской, как это случилось на Западе, а в сторону усвоения государственной властью священной миссии. Это не было движение в сторону це-зарепапизма — Церковь сама шла навстречу государству, чтобы внести в него благодатную силу освящения. Точкой приложения Промысла Божия в истории является государственная власть — в этом вся «тайна» власти, ее связь с мистической сферой. Но потому церковное сознание, развивая теократическую идею христианства, и стремится найти пути к освящению власти. Власть должна принять на себя церковные задачи, — и потому церковная мысль, именно она, занята построением национальной идеологии. Власть позже примет эту, созданную Церковью идеологию и сделает ее своим официальным кредо, но вся эта идеология — церковна и по своему происхождению и по своему содержанию», — писал о сущности «симфонии» В. Зеньковский [101, с. 247].