Дэвид Харви: Социальная справедливость и город

Сначала мы подходим к вопросам социальной справедливости так, как если бы социальная и моральная философия были особой областью исследования, в которой под мощным давлением морального закона могут быть установлены абсолютные этические принципы. Будучи единожды установленными, такие принципы могут затем использоваться, как предполагается, чтобы оценивать события и деятельность в городском контексте. Имплицитно в этом подходе содержится различение между наблюдением, с одной стороны, и ценностями, на основании которых мы ставим печать морального одобрения или осуждения, — с другой. Такое разделение факта и ценности (которое соответствует границе между методологией и философией) — один из бесчисленных дуализмов, которыми, по наблюдениям многих философов, пронизана западная постренессансная философия. Эти дуализмы могли или приниматься как данность, или преодолеваться определенным способом. Кант, например, разрабатывал сложную систему мысли, призванную встроить дуализмы в тело философии, но в процессе был вынужден прибегнуть к понятию a priori . Маркс, однако, разрушил все дуализмы, тем самым положив конец философии (потому что не о чем стало философствовать в привычном смысле этого слова). Однако философия продолжала неустанно развиваться и после анализа Маркса, но сейчас я склонен принять взгляд Маркса на этот счет. Я не хочу сказать, что этика тут не у дел, потому что и у Маркса есть своя этика. Но она озабочена тем, как концепции социальной справедливости и морали соотносятся и проистекают из человеческой практики, а не спорами о вечных истинах, которые сопровождают эти концепции. Для Маркса акт наблюдения и есть акт оценки, и разделять их — значит навязывать это разделение человеческой практике, в которой его нет.

Следующий аспект этой проблемы стоит рассмотреть подробнее, потому что он наглядно демонстрирует эволюцию идей в этой книге. В главе 2 тщательно исследуются силы, управляющие перераспределением реального дохода в городской системе. На протяжении всей главы вопрос перераспределения рассматривается так, как будто он совершенно независим от вопроса производства. Это типичный для либерализма подход (поэтому и название части I звучит как «Либеральные формулировки»). Современным представителем этого подхода является Джон Ролз, чей объемный труд «Теория справедливости» (1971) содержит четкое изложение природы дистрибутивной справедливости без какого-либо упоминания производства: оно, как предполагается, будет обеспечено прежде всего благодаря работе рыночных механизмов. Взгляды Ролза становятся объектом дискуссии в главе 3, но эта глава является переходной в том смысле, что именно там признается, что производство и распределение связаны друг с другом и что эффективность в одном связана со справедливостью в другом. Но только в главе 6 утверждается, что производство и есть распределение и что эффективность и есть справедливость распределения. Там же, наконец, разъясняется, что определение дохода (чем, собственно, и озабочена дистрибутивная справедливость) само по себе задается производством. Подталкивание к потреблению через создание потребности и тому подобного, таким образом, рассматривается как часть процесса, с помощью которого гарантируется покупательский спрос на продукты.

Невозможность различения производства и распределения, эффективности и социальной справедливости — это часть общего краха всех дуализмов подобного рода, к которому приводит применение подхода Маркса и техники его анализа. Эволюция, происходящая в этой книге, — это переход от либеральной к социалистической концепции проблемы. Отталкиваясь от представлений о социальной справедливости как о вечной справедливости и предмете неизменной морали, я пришел к пониманию ее детерминированности социальным процессом, происходящим в обществе в целом. Это не означает, что социальная справедливость должна пониматься как просто прагматическая концепция, которая может произвольно меняться, подстраиваясь под требования любой ситуации. Чувство справедливости — это глубоко укорененная вера в умах многих людей (включая меня). Но Маркс поставил вопрос «Почему именно это мы считаем справедливым?». И это совершенно законный вопрос, хотя и приводящий нас в смущение. Ответ на него не может быть сформулирован на уровне абстракции. И тут, как и в отношении вопроса о пространстве, не может быть философского ответа на философский вопрос, а лишь ответ, проистекающий из изучения человеческой практики.