Юрген Каубе - Макс Вебер - жизнь на рубеже эпох

Впрочем, для буржуазии все эти революции носили двойственный характер, что проявилось уже в последней трети XIX века. Обществу, находившемуся под впечатлением от взятия Бастилии и отмены монархии во Франции, поначалу, вероятно, казалось, что в современном государстве дворянство и буржуазия — «первое» и «третье» сословия — просто поменялись местами, что новой стала только верхушка и всем теперь управляют буржуазные принципы. Эти принципы, в свою очередь, можно было увидеть прежде всего в промышленной революции, в интересе буржуазии к предпринимательской деятельности, торговле, производству, одним словом, к развитию частной собственности. Образование тоже воспринималось как буржуазная идея индивидуального совершенствования. «Роман воспитания» — особый жанр, возникший около 1800 года и доминировавший в европейском повествовании на протяжении более девяноста лет, — наглядно выразил эту идею в своей сюжетной схеме: молодой, отнюдь не героический герой отказывается продолжать традиции своей семьи, а волнующая современность рождает в нем надежды на счастье. И только столкнувшись с реальностью, он понимает, как много иллюзий было в его ожиданиях. Буржуазным здесь было не только право самому искать свое счастье и считать это право, наряду с правом на жизнь и свободу, неотъемлемым правом индивида, как оно и было закреплено в американской конституции. Буржуазным казалось и решение, которое предлагало «воспитание» (образование) в конфликте между счастьем и свободой, оседлостью и мобильностью, самоопределением и социализацией, браком и любовью, реализмом и романтикой, а именно: интериоризация противоречия, компромисс, отречение от юношеских надежд [13] Ср. Morette: The Way of the World. .

И все же при ближайшем рассмотрении очевидно, что, собственно, революционность революций эпохи модерна заключалась не просто в смещении старых носителей общественного авторитета, власти и культуры. Не только в бельэтаже общественного здания сменились жильцы — изменилась вся его структура. Так, в конце XIX века с появлением социалистических партий и других массовых движений постепенно стало ясно, что демократия не зависит исключительно от буржуазии. Одновременно с этим функционализация собственности в крупных акционерных обществах, рост числа служащих и чиновников и рождение государства всеобщего благосостояния прямо на глазах у современников привели к тому, что современную рыночную и денежную экономику уже нельзя было, как раньше, назвать полем деятельности «буржуазии», которой по эту сторону государства противостоит только пролетариат. Наконец, у буржуазии забрали и идею образования. С одной стороны, ее ценность была релятивирована тем, что Макс Вебер позднее назвал «специализированным человечеством»: специалист вытесняет ориентированного на европейские ценности гуманиста–универсала, который, разумеется, тоже всегда был скорее исключением, чем правилом. Буржуазная культура с ее операми и музеями, любовью к так называемой классической античности и со всем ее каноном учености утрачивает свой образцовый характер. С середины XIX века авангардное искусство начинает отходить от доброжелательного отношения к буржуазной жизни, и многим антибуржуазность кажется более приемлемой в эстетическом плане, более интересной и авантюрной. После 1914 года уже не об образовании, а о войне говорят, что она изменила всех без исключения. Однако и до войны, в романах Джозефа Конрада, действие которых разворачивается в море, в «Воспитаннике Тёрлессе» Роберта Музиля (1906), где юношеские годы для главного героя — это время не открытий, а бесконечных мучений, в «Америке» Франца Кафки (1911–1914) или в «Портрете художника в юности» Джеймса Джойса (1904–1914) организации столь сильно вторгаются в биографию героев, что те уже совсем не свободные граждане, а в каком–то смысле травмированные служащие романа.

Для буржуазных классов, к каковым принадлежал Вебер, в связи с этим возникала парадоксальная ситуация: одновременно со стремительной социальной карьерой и успехами в различных областях их представители столкнулись с тем, что их групповая идентичность и их «культура» постепенно утрачивали свое значение в обществе. В отличие от дворянства, чьи семейные связи позволяли на протяжении многих веков сохранять господствующее положение во всех областях общественной жизни, буржуазия сразу же разделилась на экономическую буржуазию, на представителей свободных профессий (врачей, юристов, преподавателей, священников), ученых, инженеров и технических специалистов.