Вячеслав Глазычев - Глубинная Россия - 2000 - 2002

Не так уж много получалось из блистательно каталогизованных Салтыковым-Щедриным героических усилий власти предержащей не отпускать вожжи ни на единый миг. Со времен Елизаветы Петровны верховная власть приказывала населению Москвы не расти — с известным результатом. Стремясь сохранить от сокращения численность податного населения и притом тяготея к упрощению расчетных процедур, власть пыталась блюсти, чтобы всяк был занят исключительно приписанным ему делом. Крестьянам воспрещалось торговать, однако частота угроз в адрес «торгующих крестьян» в указах властей со всей ясностью показывает, что это лишь традиционный для России способ управления посредством заклинаний, отнюдь не изжитый и в наши дни. Стрельцам полагалось совершенствоваться в военном ремесле, однако же, поскольку выплата им жалования регулярно задерживалась, власти смотрели сквозь пальцы на мирные ремесленные и торговые занятия стрельцов. Податные ремесленные слободы поднимали в связи с этим несусветный вопль протеста против некорректной конкуренции — с тем же эффектом, что и нынешние протесты торговцев против коммерческих операций под прикрытием государственных, муниципальных или благотворительных вывесок. Купцы, в свою очередь, по мере сил старались избежать того, чтобы их записали в «сотню» (с Петра — в гильдию). Мало того, что за эту честь требовалось немало заплатить, так ещё и была опасность того, что жертву могли выбрать старшиной, что ничего, кроме неприятностей, не обещало, тогда как экстраординарные поборы были столь же уверенно предсказуемы, как нынешние повышения тарифов.

Любопытно, что единственным более ли менее надежным имуществом москвичей было пространство как таковое, ведь дома сгорали как свечки в бесчисленных пожарах, но уцелевшую печь всегда можно было обстроить срубом заново. При, казалось бы, явном избытке пустой или пустующей земли места в городе никогда не хватало! Всякий законный (т. е. включённый в опись как тянущий податное тягло) владелец двора в московских условиях становился держателем арендаторов и субарендаторов, которые именовались «дворниками» и обеспечивали владельцу некий стабильный доход. И вновь замечательное в своем роде постоянство ситуации, прекрасно известное сегодня всякому, кто пытается найти в Москве сотню квадратных метров для устройства офиса или мастерской по сходной цене.

С одной стороны, москвичам приходилось сложнее других, так как над каждым вздохом обывателя надзирало множество разновидных начальников. С другой стороны — легче других, потому что из близкого соседства множества начальств и постоянной путаницы в разграничении полномочий между имперскими и губернскими властями и неким видом самоуправления следовало изобилие неувязок и проволочек, так что для тихого своеволия обывателей всегда доставало места. Традиция подмены города одной только «формой города», столь блистательно проявленная Петербургом, в серьёзное большевистское время приобрела все признаки стремления к абсолюту [45] Весьма подробно эта особенная история рассказана в превосходной книге Владимира Паперного «Культура 2», изданной сначала в США и только в 97-ом в России. . Затвердев после десяти лет судорог сочинения Нового Мира, все пространство СССР к 1929 г. выстроилось в системе концентрических кругов, уже тем только обозначив торжество «формы страны» над самой страной. Категория удаленности или близости к идеальному центру нового мироздания имела мало общего с географией, так что Ленинград был «ближе» к Москве, чем какой-нибудь Можайск, поскольку он «город трех революций», Магнитогорск был «ближе» Вологды, будучи «стройкой пятилетки», как бы осуществляемой в самой Москве, Тбилиси был ближе Ташкента не в силу натуральных причин, а в связи со своим тотемным родством с «отцом народов» и т. п. Концентрика вложенных пространств прямо продлевалась и внутрь физической Москвы, так как подлинным центром мироздания был «круг» кремлевских стен, а уже в его центре — круг света под лампой на известном столе. Игра в замыкание новой, идеальной вселенной на фигуре Основоположника, венчающего в облацех грандиозный постамент Дворца Советов, завершилась, как известно, его виртуальным воплощением на целлулоиде нескольких фильмов, последним среди которых был «В 6 часов вечера после войны». Напротив, сооружение семи отчаянно дорогих, пирамидальных высотных зданий было финальным актом замыкания кольца вокруг все того же кабинета, в котором Хозяин уже не рисковал появляться, закрывшись в Кунцеве, как Тиберий на острове Капри. То, что в имперских мечтаниях Романовых было всё же ослаблено их домашними, романтическими устремлениями вовне из центра (Петергоф, Павловск, Стрельна, Царское Село), было наконец выражено вполне и до последнего предела.