Дмитрий Фалеев - Бахтале-зурале! Цыгане, которых мы не знаем

Я спросил у Греко, как они пережили пресловутый Указ 56-го года.

— Исполком дал участки — спасибо ему! Это было в Иванове. Мы палатки бросили. Дома стали строить. Везде обращались — на кирпичный завод, мебельный комбинат. На торговой базе шифер был бракованный — они его нам дали за низкую цену. Быстро построились. Русские плотники нам помогали. Мы им платили, не обижали.

Но ветер странствий спустя пару лет перенес мустафони в родное Закарпатье (город Ужгород), но там они тоже задержались недолго — из Ужгорода в Харьков, из Харькова в Брянск, Курск, Орел…

Хрущевская оттепель подарила мустафони возможность подняться в финансовом плане, а брежневский застой только укрепил их материальное благополучие. В 1971 году в кумпании появился первый автомобиль! Марки «жигули».

— Табор был огромный — семей под сто, — вспоминает Руслан. — За табором было футбольное поле. В день покупки все наши цыгане — человек триста — собрались на поле, как на стадионе. Хозяин «жигулей» дал один круг, потом остановился, посадил четверых, с ними проехался: этих высаживает — новых берет. И так он делал, пока каждый из табора круг не проехал! У меня на всю жизнь впечатление осталось. «Жигули» тогда были как сейчас «мерседес»! Потом еще появились машины — пять-шесть на табор. С большим трудом доставались запчасти. Мы даже письма в ЦК писали: мол, одна машина на целый табор — как скорая помощь, нужна, как воздух: беременную женщину в роддом отвезти, старика с инсультом доставить в больницу. Требуются крылья, новая подвеска… И нам присылали! Советское государство о людях заботилось. Я так наблюдаю: цыгане хорошо живут, когда страна живет плохо. Когда страна живет хорошо, цыганам плохо.

— А что интересней — ездить на машине или на лошади?

— Какие лошади? Забыли про них! Машина — мечта! У нас один цыган устроился шофером на завод в Нижний Новгород. Он возил директора завода, у того была «Волга», а наш не сдержался и «Волгу» украл. Его посадили. А шофер он был хороший.

Остальные цыгане работали честно. То есть по-цыгански: как умели, так и честно.

— Мы жили хорошо, — вспоминает Греко. — Приехали наши в Ленинградскую область. Я обратился к директору пивзавода — нет ли работы? «Есть! — говорит. — Вот у нас холодильные емкости — по двадцать тонн, по тридцать, надо их очистить, потому что там накипь». Видел у чайника накипь? Вот и там такое. Мы с народом взялись. У меня в бригаде сильные ребята были — человек пятнадцать-двадцать. Лазили туда на карачках через люк, кислотой отмывали, чтоб металл был чистый, как стакан — чтоб блестел. Это по сути такое же луженье — тоже цинк, нашатырь, кислота, олово. А работа вредная, воздух тяжелый. В холодильниках — лед на стенках, все время в воде. Мы в фуфайках, в масках. По сменкам работали, иначе невмоготу. Сделали. Готово. С пищевою содой последний раз прошлись, главный инженер посмотрел, говорит: «Как вы отделали! Молодцы!» И дал нам подряд на такую же работу по пивзаводам по всей стране! В Москве, Киеве, Прибалтике, Сибири! Трудовых книжек никаких у нас не было, официально нас нигде не брали, но работа у нас была! Мы люди неграмотные, а дело свое знали. Везде нас звали. И дорогу оплачивали — целой бригаде!

Из брежневских времен вспоминают случай. Греко Мустафа договорился о крупном подряде с одним заводом, но ему сначала нужно было закончить текущий заказ на другом предприятии, и он отлучился. Вместо него к главному инженеру приходит его зять по имени Гого и говорит:

— Я слышал, что у вас есть для нас работа.

— Да, — отвечают. — Работа есть, но мы привыкли иметь дело с Греко и будем ждать его возвращения.

Тут Гого делает печальную мину и вздыхает так, что просто нельзя не поинтересоваться, почему он так вздыхает.

— Умер Греко, — говорит им Гого и получает подряд себе. Спустя месяц та же самая дверь в заводской конторе плавно отворяется и заходит Греко — восстал из мертвых! Главный инженер вместо того, чтобы славить чудо, теряет дар речи. Правда постепенно выплывает наружу. Зять увел заказ у собственного свекра!

«Ну и Гога! Ох уж этот Гога!» — сказали цыгане, а кончилось тем, что в кумпании Греко этот инцидент давно позабыли, а в кумпании Гого до сих пор рассказывают с той же гордостью, как древние римляне о доблести Цезаря.

Вообще у цыган быть пробивным, найти лазейку, обойти закон (не тупо нарушить, а умело обойти, например, сойдясь и договорившись с нужными людьми) — одно из самых почетных качеств. И цыган цыгана тоже может обмануть, но так, чтобы потом к нему не смогли серьезно придраться уже с точки зрения таборных законов, потому что если не могут придраться — это уже красиво и ловко, то есть опять же более доблесть в глазах общественности, чем подлый обман. Поощрять, конечно, за такое не станут, но и строго не спросят.