Дмитрий Фалеев - Бахтале-зурале! Цыгане, которых мы не знаем

— А на чем ездили?

— Вагоны брали, на грузовиках.

— Почему переезжали?

— Из-за работы. Мы заводы обошли, везде все сделали — работа наша кончилась, и мы уезжаем в другой уже город, где работа есть. Чтоб семью накормить. Семьи-то большие!

Лошадей Греко в таборе не помнит, но несколько лет он провел в палатке.

— Палатки по-нашему — это цэры. Они большие — танк накрыть можно. И вот, помню, была зима, снег повалил — день идет, два… На третий день все палатки засыпал! Не видно их стало! Русские приходят, руками разводят: «А где же цыгане? Неужели уехали?» Тут мы раскопались из-под сугроба, русские нас пожалели, говорят: «Давайте лучше в дома перебирайтесь, пока совсем вас не замело». Мы им заплатили — пустили нас в комнаты, там печки, тепло. Смотрим, а бабушка наша умирает. Вставать не может. «Что ты умираешь?» — спрашивает Тома, который мой отец, а она отвечает: «Мне в квартире жить нельзя — воздуха нет! Вот и умираю». Спасать надо бабушку! Ее сыновья — Тома, мой отец, Здреля, Бимбай — прямо перед домом расчистили снег, поставили палатку, соломы принесли, положили перину, вынесли мать. Смотрят теперь, что она сделает. А она встает — платок повязала, рукава засучила, развела костер, мясо с фасолью в кастрюлю бросила, сидит довольная — варит суп. Чай сделала. Уже здоровая! Как богатырка! Всех накормила. Сыновьям говорит: «Не привыкла я в домах жить. Мне здесь лучше!» Ее звали Пабаица [26] По-русски Яблоня. .

— А как зимой палатки утепляли?

— Делали двойные и сено внутри. Народ был крепкий у нас тогда. Морозов не боялись.

Бабушка Утя из табора тимони в поселке Пери (Ленинградская область) тоже застала конец кочевья и вот какую вынесла мораль: «Когда жили в палатках, здоровые были, потому что везде ходили босиком! Даже по снегу!»

А между тем на страну надвигался сорок первый год — со всем своим ужасом, кошмаром и болью. Многие таборы попали в оккупацию, однако ненависть фашистов к цыганам была не тотальной. История сохранила разные примеры. Вот несколько свидетельств.

Когда началась Великая Отечественная, табор петрони кочевал в Белоруссии.

— Старшая у них называлась Грана. Она ими руководила, — вспоминают старики.

Я удивляюсь:

— А разве бывает, чтобы табор возглавляла женщина?

— Бывает! Бывает! — отвечают в один голос.

— А как так получилось?

— Ее муж был в тюрьме, и она за него решала дела.

Их табор в лесу окружили немцы. Они раздали мужикам лопаты и заставили копать гигантскую траншею. Цыгане даже представить не могли, что они роют себе могилу. Когда траншея была готова, фашисты загнали весь табор в нее и расстреляли из автоматов. Но не все цыгане были убиты — много в траншее оставалось раненых, недобитых пулями. Этих фашисты закопали живьем — вместе с трупами. «Три дня земля дрожала! Никто не спасся!»

Я не понимаю: если все погибли, если нет свидетелей, откуда это стало известно? Оказалось так: из нации петрони выжили две девочки. Спаслись они чудом: в момент, когда немцы напали на табор, их в таборе не было — ходили за водой, а потом их в деревне спрятали от немцев русские крестьянки. Обе цыганочки остались у них. Через некоторое время мимо проезжал табор миэешти. Его возглавлял Гого ле Букуроко [27] Гого, сын Букуро. . Девочки поехали с его народом. Они рассказали свою историю, и цыгане миэешти, жутко испугавшись, отправились дальше, в восточном направлении, с предельной осторожностью, но не обошлось.

В один из дней их дорожка пересеклась с маршрутом фашистской мотострелковой группы. Увидев немцев, цыгане решили, что их сейчас ожидает смерть. Гого обратился к немецкому офицеру: «Пощадите хотя бы детей и женщин!» — «Мы сами знаем, что нам надо делать!» — отрезал офицер и направил на Гого дуло автомата. В этот момент его брат Истрати по фамилии Янко не выдержал и крикнул: «Лучше меня расстреляйте, чем брата!» Немец удивился такому героизму, и ему в голову пришла одна мысль. Он поделился своею выдумкой с другими фашистами, и те одобрительно и громко засмеялись. Тогда офицер приказал, чтобы Истрати сел на телегу. Ему в руки дали глубокую шляпу, в которой лежали куриные яйца. Другой немец взял в руки кнут и нетерпеливо ожидал команды, чтобы стронуть лошадей и гнать во весь опор.

«Яйцам капут — и брату капут!» — объяснил цыгану свою фантазию немецкий офицер. Он имел в виду, что, если хотя бы одно яйцо за время поездки в шляпе разобьется, он застрелит Гого.

Телега резко рванула с места. Истрати до боли зажмурил глаза и стиснул зубы — дорога была вся в ямах и рытвинах, телегу трясло, так что яйца в шляпе дружно подпрыгивали на каждом ухабе. А немец погонял, увеличивая скорость! Они мчались так, что впору было отлететь колесам и сбиться оси, чего уж говорить о каких-то яйцах!