Стивен Котлер - Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас

И вдруг умирающая дочь начинает двигаться.

Мара достает свою правую руку из-под одеяла и вкладывает ее в ладонь отца. Затем она приподнимает подбородок, открывает глаза и переводит на него взгляд. За последний год Мара сильно похудела, так что все кости торчат, но в тот момент она кажется вполне здоровой; даже худоба не бросается в глаза. Дэвид видит это преображение и не верит своим глазам.

«Она стала ангелом, – вспоминает он позже, – она выглядела сияющей… Все происходило на моих глазах. Мара подержала мою руку секунд пятнадцать, а потом на ее лице появилось выражение абсолютной легкости. Абсолютная умиротворенность. И затем она умерла».

В молодости Дэвид экспериментировал с наркотиками и не слишком приветствовал решение Мары попробовать психоделическую терапию. «Буду честен, я относился к этим вещам весьма настороженно», – говорит он.

Но теперь это не так.

«Это был настоящий подарок, – говорит он, – получить возможность еще немного побыть рядом с ней».

А ее смерть?

«Не знаю. Думаю, ее смерть была чудом».

В 2006 году мне позвонил редактор одного издания и попросил расследовать странное заявление бейсболиста Хосе Кансеко, назвавшего стероиды чудодейственным лекарством будущего. Но бейсбол мне неинтересен, а стероиды известны своими канцерогенными свойствами и негативным воздействием на яички. Что же касается их омолаживающего действия – а именно это имел в виду Консека, называя стероиды чудодейственным лекарством будущего, – то для меня это было где-то между научной фантастикой и лженаукой. В общем, я не хотел браться за эту историю. Но редактор был очень убедительным.

– Я хорошо заплачу, – сказал он.

– Только ради вас, – ответил я.

Я не планировал сделать сенсацию и перевернуть сложившиеся представления о стероидах. И дело было не в деньгах. Я лишь хотел убедить редактора в том, что мы действительно имеем дело со смертельно опасными веществами. И как вообще можно было думать иначе на фоне крупнейшего в истории скандала со стероидами, который разворачивался как раз в то время? Поэтому я прочитал несколько статей в медицинских журналах. Потом почитал еще. Потом пообщался с экспертами. Потом продолжил общение. И черт меня подери, если это не окажется сенсацией!

Приступая к работе, я был уверен, что вся информация о стероидах, которую я нарою, будет негативного свойства. Что повсюду я буду натыкаться лишь на предостережения о том, насколько опасны эти вещества, и что эксперты будут гнуть эту же линию. Ничуть не бывало! Покопавшись в литературе и пообщавшись со специалистами, я понял, что все известное мне о стероидах было заблуждением. Вместо великого зла я наткнулся на великую ложь – на одну из крупнейших в истории дезинформационных кампаний, стоившую миллионы жизней, – в интересах пропаганды и политики.

И самое странное то, что слова Хосе Кансеко могут оказаться правдой. Стероиды действительно способны стать средством лечения большинства считающихся неизлечимыми заболеваний и первым шагом к реальной антивозрастной медицине, которая позволит жить дольше. Возможно, это действительно чудо-снадобье будущего, и существует оно уже сегодня – как и все остальное, о чем говорится в данной книге.

Дорога в будущее вымощена кровью – моей собственной кровью. Когда ею наполнилась половина второй пробирки, у меня уже слишком кружилась голова, чтобы обращать на что-либо внимание, но ощущение было такое, что из моих вен выкачивают пинты, кварты, галлоны (что там идет после галлонов?), чтобы проникнуть в тайны, которые могут там скрываться. Кровь отправили в лабораторию на анализ, а результаты отправили доктору по имени Рон Ротенберг Для того чтобы попасть на прием к Ротенбергу, помимо сдачи крови, надо было подписать отказ от претензий на десяти страницах, заполнить анкету с вопросами о моем здоровье и образе жизни на двадцати страницах и проявить полную готовность смело и открыто взглянуть в глаза своему медицинскому будущему.

Ротенберг – мужчина среднего роста, широкоплечий, гладко выбритый. Русые волосы, темные глаза и еще более темные брови делают из него еврейскую версию звезды латиноамериканской мыльной оперы. По нему никогда не скажешь, что ему уже пятьдесят девять. Впрочем, он отнюдь не скрывает свой возраст, но подчеркивает, что чувствует себя двадцатипятилетним. Однако, в отличие от большинства мужчин, хвастающих своей мужской силой, слова Ротенберга подкрепляются самим характером его занятий.