Стивен Котлер - Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас

– Это обходится недешево, – говорит Добелл, сопровождая меня в мастерскую.

Мы проходим механический цех – я вижу сверлильные и токарные станки, всевозможные пилы и прочие инструменты, одни из которых висят на стенах, а другие лежат в пыли и металлической стружке, – и попадаем в сборочный цех, в центре которого расположено отдельное помещение для тонких операций, отгороженное длинными и тяжелыми пластиковыми листами. У дальней стены стоит древний компьютер весом в две тонны с перфокартным вводом и телетайпным выводом. Его размеры достигают трех метров в ширину и двух метров в высоту.

– Для чего это? – спрашиваю я.

– Это моя первая система искусственного зрения, которую я создал для Джерри. Это мое прошлое. Тридцать четыре года работы и 25 миллионов долларов.

Однако цены понемногу снижаются. Согласно распечатке, которую вручил мне Добелл, стоимость возвращения зрения слепым сейчас составляет 117 тысяч долларов.

Система зрительного протезирования – 100 тысяч долларов:

1 миниатюрная камера, вмонтированная в солнцезащитные очки;

1 плата видеозахвата;

1 модуль генерирования стимулов;

2 имплантированных блока электродов с чрескожными пьедесталами;

3 блока перезаряжаемых батарей и 1 зарядное устройство (потребитель должен менять батареи по мере необходимости);

полная 5-летняя гарантия (не включающая путешествия);

ежегодное медицинское обследование на протяжении пяти лет в Португалии (переезд не включается); консультации по телефону без ограничений.

Обследование пациента, в том числе психиатрическое, – 2 тысячи долларов.

Расходы на госпитализацию – 10 тысяч долларов.

Перелет в Лиссабон, проживание в отеле и питание в течение недели (на двоих) и прочие расходы (включая такси) – 5 тысяч долларов.

Первым человеком, получившим подобный счет, стал пациент Альфа. Его настоящее имя – Йенс. Двадцать два года тому назад, в возрасте семнадцати лет, он ремонтировал железнодорожные пути, и случайно отскочившая от шпалы щепка выбила ему левый глаз. Затем, три года спустя, он ремонтировал снегоход, и отскочившая металлическая деталь оставила его без правого глаза. Йенс живет в канадской глуши, где зимой бывает очень холодно. Он зарабатывает на жизнь, заготавливая и продавая дрова. Йенс работает в одиночку, распиливая бревна огромной бензопилой. В сезон он за день перетаскивает вручную более пяти тонн. В его доме восемь детей. Шесть из них появились на свет с его помощью: он сам принимал роды у своей жены, без врача и акушерки. Роддомы, как считает Йенс, только деньги высасывают.

Будучи слепым, Йенс сам спроектировал и построил дом, питающийся от солнечных батарей и энергии ветра, что позволило ему отключиться от внешних электросетей и вообще не платить за электричество. В свободные часы он составляет компьютерные программы, играет на пианино и время от времени даже дает концерты. Сыграть классический концерт для слепого означает выучить наизусть множество партитур. Это может занять около пяти лет. Несколько концертов Йенс дал для того, чтобы покрыть расходы на операцию.

Но вернемся в лабораторию. Я по-прежнему удерживаю Йенса. Он продолжает тяжело дышать и подергиваться. Каждая пора на его теле источает пот. Шея стала слишком скользкой, чтобы за нее можно было держаться, и я запихнул свою руку ему под мышку. Я чувствую, как стучит его подмышечная артерия. Сердце отчаянно колотится. К счастью, он все еще жив.

Минут через пять одышка проходит. Тело время от времени все еще подрагивает. Вскоре пальцы рук расслабляются, выпрямляются и разводятся, словно тянутся к самым дальним клавишам фортепьяно. Добелл свирепо смотрит на техников.

– Что случилось? – вопрошает он грозно.

– Чрезмерная стимуляция.

– Да, понятно.

Йенс понемногу приходит в себя, потягиваясь, словно после долгого сна.

– Что случилось? – тихо повторяет он услышанный вопрос.

– У вас был эпилептический припадок, – говорит Добелл.

– Что?

– Припадок. У Джерри их никогда не было, но вероятность существует всегда.

– Я же…

– Все будет в порядке, – уверяет его Добелл.

– Я же не за это…

– Что?

– Я же не за это платил такие деньги.

– Ладно, – говорит Добелл, – думаю, на сегодня хватит.

Позже в тот же вечер Добелл звонит, чтобы объяснить случившееся. Его голос, сверхъестественно умиротворенный, подобен успокоительному бальзаму. «Мой хирург – лучший в мире специалист по эпилепсии. Он объяснил мне, что во время приступа человека нельзя ни класть, ни давать ему воды – иначе есть риск захлебнуться. Я знаю, что с ним все будет в порядке».