Мария Боброва - Марк Твен

«Mark Twain's Letters», v. II, p. 773.

A. Henderson, Mark Twain, p. 168.

A. Henderson, Mark Twain, p. 167.

С. Clemens, Mark Twain and Franklin D. Roosevelt, London, 1949, p. 18.

St. Leacock, Mark Twain, London, 1932, p. 3.

V. W. Brooks, The Times of Melville and Whitman, N. Y. 1948.

K. Andrews, Nook Farm, Mark Twain's Hartford Circle, Cambridge-Massachusetts, Harvard University Press, 1950.

Фраза из «Писем» С. Клеменса, которые он направлял в «Энтерпрайз», будучи калифорнийским рудокопом.

Например, в юмореске «Окаменелый человек» (1870) Марк Твен, издеваясь над пристрастием тогдашней публики приходить в восторг по поводу необыкновенных ископаемых и различных окаменелостей, рассказывает об «окаменелом человеке», который умер якобы триста лет тому назад. Мистификация Твена была принята наивной публикой за чистую монету, несмотря на нелепости в описании позы «окаменелого человека»; в качестве «научной хроники» она достигла даже лондонских газет.

Марк Твен, Избр. произв., Гослитиздат, М. 1953, стр. 493.

«Mark Twain's Letters», v. I, p. 102.

Н. Брукс, Марк Твен в Калифорнии, «Литературные вечера», М. 1899, № 4, стр. 548.

Сколь высоко ценил Марк Твен искусство устной передачи и сохранение его особенностей в литературе, свидетельствуют наставления одному репортеру — Эдварду Боку. Этот последний получил У Марка Твена интервью, потом принес писателю результаты своих записей. Марк Твен запретил их печатать. Не потому, что Э. Бок исказил его мысли, а потому, что репортер огрубил речь Твена, сделал ее неестественной.

«В нашем интервью, — говорил Твен Боку, — вы вообще… записываете фразы, мной произнесенные, как я их сказал. Но… что моя манера имела некоторую тонкость, остроту, — все это опущено. Поэтому читатель не в состоянии понять, где я был серьезным и где шутил… Дать пояснения, которые могли бы раскрыть правильный смысл, — есть нечто такое, что подразумевает мастерство. Искусство столь высоко, и прекрасно, и сложно, что нет никакой надобности позволять искажать его таким образом» (Цит. по книге: G. Bellamy, Mark Twain as a Literary Artist, p. 36–37).

Цит. по книге: С. Т. Harnsberger, Mark Twain at Your Fingertips, N. Y. 1948, p. 138.

Лягушке дано пародийное имя; Дэниел Уэбстер был известным американским государственным деятелем и оратором в середине XIX века. Сатирический намек Марка Твена попадает точно в цель; в народе Уэбстера называли «толстой лягушкой», подразумевая его предательство: сначала он выступал против рабства, а затем «перепрыгнул» в лагерь рабовладельцев. Уолт Уитмен саркастически обрисовал Дэниела Уэбстера в своей ранней «Песне мягкотелых»; в стихотворении «Кровавые деньги» назвал его и других перебежчиков «иудами» и «вшами» человечества. Образ Уитмена: Уэбстер — «мягкотелый гад» — получает буквальное выражение в лягушке Марка Твена.

Некоторые из писем Марка Твена о путешествии в Европу были напечатаны в журнале «Overland Monthly», который редактировал Брет Гарт.

Из статьи В. A. Booth, Mark Twain's Friendship with Emeline Beach, «American Literature», 1947, November, p. 224.

Книга быстро становилась известной в Америке, Европе, Китае, Австралии. Ее можно было видеть в фермерском ранчо далекого Колорадо и в кабинете популярного после Гражданской войны генерала Гранта, который называл томик «Простаков» своим «путеводителем» и наслаждался юмором Марка Твена «до ломоты в костях». Предпринятая Марком Твеном лекционная поездка на Запад превратилась в триумфальное турне писателя. Бурным успехом пользовалась лекция «Американские вандалы за границей» — юмористическая квинтэссенция «Простаков». Доходило до анекдотов: даже бандиты, орудовавшие между Вирджиния — Сити и Золотым Холмом, гарантировали безопасность уважаемому юмористу. Молодого писателя засыпали самыми выгодными и лестными предложениями. Газеты и журналы жаждали его очерков и рассказов, лекторское бюро — его «комических лекций», сенатор приглашал к себе секретарем, жители Сан-Франциско — почтмейстером (!), издательства — редактором и т. п.

Таково мнение консервативного профессора К. Шермана. Это же повторяет В. У. Брукс, утверждая, что Марк Твен заставляет бизнесмена хохотать над искусством, над классической древностью, над рыцарством, над красотой и возвращает его в контору с безгранично повышенным мнением о себе самом (V. W. Brooks, The Times of Melville and Whitman, p. 226–229).