Альфред Барков - Прогулки с Евгением Онегиным

Вот здесь уже прорывается его отношение к поэзии Пушкина, который, по его мнению, пишет в угоду «черни», и до уровня которого, как можно понять, сам Катенин не опустится. Он даже не замечает того, что этим самым пассажем о публике, которой надо все в рот класть и которой угождают поэты типа Пушкина, он фактически подтверждает позицию, показанную Пушкиным в «Разговоре книгопродавца с поэтом»:

«Не чисто в них воображенье»… Несколько позже, в том же 1828 году в очередном письме к Бахтину Катенин назовет «Стансы» Пушкина «плутовскими» – вот тот эпистолярий, о котором я упоминал выше; Пушкин не читал его, но уже в 1824 году, создавая «Разговор», фактически описал его суть. Он был прекрасный психолог, наш Пушкин; он видел наперед, чем Катенин продолжит и чем закончит, что он не может не подтвердить психологический портрет, выписанный в «Онегине» и «Разговоре».

Теперь самое время отвлечься от катенинского эпистолярия и убедиться, как, готовя Пушкину удар, он фактически подтвердил все те характеристики, которые дал ему Пушкин в своем романе.

После Ю. Н. Тынянова и академика В. В. Виноградова производить разбор «Старой были» было бы просто неприлично. Видимо, лучше будет взять за основу их выводы, а потом добавить то, что не было отмечено ни ими, ни узкими специалистами по творчеству Катенина.

Вкратце сюжет таков. Русский князь после успешного похода на греческую колонию устраивает состязания поэтов. С греческой стороны выступает «женоподобный» юноша («женоподобный» – эвфемизм, прочно утвердившийся в катениноведении), в образе которого Катенин выводит Пушкина. Этот юноша прославляет перед монархом золотые цепи несвободы; сравнивая придворных поэтов с птицами и противопоставляя их вольным птицам, он поет:

По мановению монаршего платка дружина дисциплинированно устраивает поэту бурные овации. Русский поэт, закаленный в боях воин, неспособный на лесть, поющий только для своих товарищей по оружию, отказывается от соревнования. Князь понимает его и присуждает греку лучшего коня, а русскому, в котором, естественно, Катенин подразумевает себя самого, – поэтический кубок. Как сам автор относится к этому образу, нетрудно судить по содержанию процитированного выше письма к Бахтину («очень видно, что он человек хороший и умный…») Да, «скромный автор наш» действительно умер не от скромности, но Пушкин не дожил до этого дня…

Здесь следует отметить, что вся «Старая быль» написана амфибрахием за исключением песни грека, исполненной легким пушкинским стихом (четырехстопным ямбом, которого Катенин не любил); то есть, имеет место имитация хорошо узнаваемого стиля Пушкина.

Катенин сопроводил поэму стихотворным посвящением Пушкину; приведу из него только некоторые выдержки:

После разграбления Царьграда:

Вот так великодушно Катенин отдает свой поэтический кубок Пушкину – пушкинским же четырехстопным ямбом.