Дирк Уффельманн - Дискурсы Владимира Сорокина

Четвертая часть — двенадцать стихотворений — ближе к традиционному книжному оформлению 199. Каждое стихотворение напечатано на отдельной странице, как обычно и бывает в поэтических сборниках. Однако в противовес типографской практике стихи Сорокина выровнены не только по центру страницы и по левому краю, но и по всей ее длине, что придает оформлению книги дополнительное визуально-художественное измерение200. Выравнивание по левому краю, типичное для печати стихов, используется и во второй части, похожей на поэму и занимающей двадцать три страницы201, но в ней отсутствует характерное для поэзии (и литературы в целом) разнообразие: все строки — одинаковые типы сочетаний прилагательного «нормальный» с существительными в именительном падеже. Перед нами отступление на стыке визуального оформления и семантики (точнее, ее отсутствия).

Первая, третья, пятая и восьмая части резко контрастируют со второй, четвертой и седьмой частями, где на страницах относительно мало текста. Это прозаический текст, напечатанный блоками, очень мелким шрифтом и с необычайно узкими полями (верхнее — менее одного сантиметра, внешнее — полтора сантиметра, нижнее 1,8 сантиметра, а отступ от внутреннего края страницы, что еще более примечательно, составляет менее сантиметра). В этих прозаических главах поражают только достаточно «неэкономные» отступы между фрагментами текста. Пустые промежутки между письмами к Мартину Алексеичу в пятой части202 не очень бросаются в глаза, но в первой части большинство миниатюр, занимающих одну-две страницы, начинается с новой страницы, при этом конец предшествующей страницы остается пустым (с. 12, 42, 56 и 62 заполнены текстом наполовину, с. 14, 58 и 64 — на треть, с. 47 и 60 — только на шестую часть).

Непоследовательность типографских решений выглядит во многом намеренной и указывает на метарефлексию по поводу использования бумаги в печатных изданиях и соотношения между текстом и свободным пространством. Если в прозаических главах активное использование пространства и убористо набранный текст можно истолковать как намек на нехватку бумаги для печати неофициальной литературы в советские времена, то почти пустые титульные страницы и седьмая глава, где каждый лозунг размещен на отдельной странице, наоборот, напоминают читателю о «белом» периоде московского концептуализма. Все это позволяет предположить, что в «Норме» с присущей ей неоднородностью оформления автор в каком-то смысле дает общую картину производства текстов, литературной культуры и взаимодействия читателя с книгой. Кроме того, в отдельных фрагментах книги эту особенность важно воспринимать в единстве с их содержанием в контексте советской культуры.

Во второй части читатель сталкивается с невозможностью воспринимать текст буквально из-за явной избыточности прилагательного «нормальный» в однотипных комбинациях с разными существительными — всего 1562 таких словосочетания. Первое из них написано с большой буквы (единственное во всей главе): «Нормальные роды». Так как все слова, с которыми сочетается прилагательное «нормальный» в начале текста, входят в сематическое поле, связанное с родами, выстраивается схематичное повествование: в результате родов, упомянутых в первой строке, на свет появляется «нормальный мальчик» (вторая строка), у которого, как заключает некий взрослый, вероятно медсестра или врач, «нормальный крик» и «нормальная пуповина»203. Младенец «нормален» и во всем, что касается процессов питания и пищеварения:

нормальное сосание

нормальная моча

нормальный кал

нормальный подгузник

нормальная пеленка204

По мере того как перечисление продолжается, мы понимаем, что мальчика забрали из роддома и он понемногу подрастает: «нормальное ползание»205, «нормальный детсад»206, «нормальное чистописание», «нормальный гол»207, «нормальные девки»208. Вся глава рассказывает историю жизни безымянного мужчины, изложенную в 1562 комбинациях существительных со словом «нормальный». Описание его ранней юности не обходится без грубых выражений («нормальная ебля»209), а период взросления изобилует советскими идеологическими штампами: нормальные политзанятия <...>

нормальный героизм

нормальная самоотверженность

нормальная самоотдача

нормальная самодисциплина210

Еще одна череда медицинских терминов ближе к финалу, таких как «нормальная контузия», в сочетании с советскими аббревиатурами («нормальный ВТЭК»211) свидетельствует о смертельной болезни, которая заканчивается операцией с тяжелыми последствиями: «нормальная кома <...> нормальная смерть»212.