Фёдор Кулешов - Антон Павлович Чехов

Лейтмотивом рассказа «Жена» является твердая вера писа-

теля в конечное торжество справедливости и правды, в способность народа вынести все невзгоды и в конце концов победить: «Глядя на улыбающегося мужика... я понимал теперь, что нет такого бедствия, которое могло бы победить этих людей, мне казалось, что в воздухе уже пахнет победой, я гордился и готов был крикнуть, что я тоже с ними» (VIII, 37).

Эта бодрая вера в пришествие светлого будущего и в торжество народной правды нашла свое выражение также в речах протестанта Громова из повести «Палата № 6" созданной в том же 1892 году. «Можете быть уверены, милостивый государь. настанут лучшие времена! — говорит Громов. — Пусть я выражаюсь пошло, смейтесь, но воссияет заря новой жизни, восторжествует правда, и — на нашей улице будет праздник! Я не дождусь, издохну, но за то чьи-нибудь правнуки дождутся. Приветствую их от всей души и радуюсь, радуюсь за них! Вперед! Помогай вам бог, друзья!» (VIII, 131).

Много бодрой веры и жизнерадостного оптимизма слышится в этих пламенных словах Громова, зовущих к действию, подвигу, борьбе. В проповеди действенного протеста против социальных зол и заключен объективный смысл «Палаты № 6».

Пафос борьбы и протеста соединен в этой повести с пафо-

сом сатирического обличения. «Палата № 6» справедливо признается одним из сильнейших критико-обличительных произведений Чехова начала 90-х годов. Изображенная в этой повести палата для душевнобольных воспринимается как страшный символ царской России — этой «тюрьмы народов», страны беззакония и чудовищных насилий над человеческой личностью. Именно так воспринял «Палату № 6» В. И. Ленин, которого, по свидетельству его сестры Ульяновой-Елизаровой, до глубины души потрясла чеховская повесть.

Огонь чеховской сатиры в «Палате № 6» направлен против юродивых проповедей примирения с гнусной российской действительностью, против толстовской философии «непротивления злу». Поборником этой реакционной философии явился доктор Рагин, проповедующий презрение к страданию и пространно толкующий о бесполезности протеста, о ненужности борьбы со злом, ибо, мол, все в мире целесообразно и не во власти человека изменить формы общественной жизни к лучшему. Философия Рагиных была выражением равнодушия к страданиям народных масс. Чехов разоблачил фальшь и реакционную сущность подобных теорий и на печальной судьбе самого Ратина показал, к чему на практике приводит отказ от разумной борьбы со всем, что уродует человеческую жизнь.

Идейное убожество буржуазной интеллигенции, ее духовное оскудение Чехов хорошо раскрыл в «Рассказе неизвестного человека» (1893). В главном герое рассказа дан тип отступника и ренегата, бывшего «социалиста», изменившего идеям борьбы

с деспотизмом и ныне проповедующего индивидуалистическую философию личного счастья, мещанского уюта, эгоистического благополучия. Чехов презирал интеллигентных неврастеников и нытиков, изверившихся в жизни и людях, слабовольных и дряблых «кисляков», которые, подобно героям «Рассказа неизвестного человека», много говорят об усталости и переутомлении, о своих душевных «страданиях», оставаясь равнодушными к стонам, доносящимся снизу.

Жизнь отдельной личности не может быть осмысленной и красивой, пока народ несчастен и подавлен. Чехов не уставал напоминать, что «кроме мягкого лампадного света, улыбающегося тихому семейному счастью, кроме этого мирка, в котором так спокойно и сладко живется» равнодушному обывателю, «есть ведь еще другой мир» (VIII, 369). И он призывал общество стряхнуть с себя сонную одурь, лень и апатию, поскорее вылечиться от «паралича души», который равносилен смерти, и бодро взяться за дело переустройства жизни — дело, способное захватить человека «до забвения самого себя, до равнодушия к личному счастью, ощущения которого так однообразны» (рассказ «Учитель словесности», 1894).

В то самое время, когда буржуазная декадентская литература проповедовала пессимизм и религиозную мистику, индивидуализм и равнодушие к общественным вопросам, Чехов славил жизнь, воспевал человека, его волю, разум и труд. «Веровать в бога не трудно. В него веровали и инквизиторы, и Бирон, и Аракчеев. Нет, вы в человека веруйте!» (VIII, 567) — восклицал Чехов в «Рассказе старшего садовника» (1894). Миросозерцанию и творчеству Чехова были органически чужды нытье и пессимизм декадентствующих литераторов. Упадочные настроения, которые сеяли в русском обществе декаденты, Чехов зло осмеял в сатирической сказке «Рыбья любовь» (1892).