Владимир Бахмутский - В поисках великого может быть

Кстати, о своём романе «Госпожа Бовари» Флобер мог бы сказать словами братьев Гонкур, написавших в предисловии к «Жермини Ласерте…»: «Читатели любят лживые романы – этот роман правдив. Они любят книги, притязающие на великосветскость,– эта книга пришла с улицы. Они любят игривые безделушки, воспоминания проституток, постельные исповеди, пакостную эротику, сплетню, которая задирает юбки в витринах книжных магазинов, – то, что они прочтут здесь, сурово и чисто. <���…> Читатели также любят книги утешительные и болеутоляющие, приключения с хорошим концом, вымыслы, способствующие хорошему пищеварению и душевному равновесию, – эта книга, печальная и мучительная, нарушит их привычки и повредит здоровью».

Флобер находится в резком конфликте с окружающим его миром. «Я пишу для двенадцати-пятнадцати человек», – признается он. Но что значит для него литература? Флобер уподобляет свой труд деятельности естествоиспытателя. К написанию книг, считает он, надо относиться, как относится к своим исследованиям ученый. Бальзак тоже называл себя доктором социальных наук и историком Франции. Но для Флобера образцом является именно естествоиспытатель, а не историк и не социолог. Почему? Потому что все социально-исторические понятия оценочны, независимо от того, хочет ли автор вложить в них свою оценку того или иного явления или нет. Если он говорит «монархия», то либо он сторонник монархии, либо её противник. Он неизбежно выражает какую-то позицию, его слово всё равно не может не нести в себе оценки. Естествоиспытатель же ничего не оценивает. Подсчёт ножек у сороконожки ничего не значит. Хорошо это или плохо? 40 ножек – это 40 ножек и всё. Понятия не несут никаких оценок, это не мировоззрение. Нам не приходит в голову спрашивать естествоиспытателя, как он относится к объекту своих исследований, – он лишь констатирует факт. Не следует задаваться вопросом, который часто задают историки, ставят в своих произведениях писатели, смысловой вопрос – зачем? Максимум, это вопрос – почему? Есть некие закономерности природы, которые подлежат изучению. Наука XIX века верила в эти закономерности. «Нечего требовать апельсинов от яблонь, солнца от Франции, любви от женщины, счастья от жизни…» (Gustav Flober. Letters 1830-1855).

Флобер стремится к объективности. Это одна из главных теоретических предпосылок его творчества – создание теории объективного романа. И первое, основное её положение: стремление относиться ко всему с позиций учёного, не задавать никаких смысловых вопросов, а лишь пытаться объяснить, как объясняет предмет своего исследования учёный. Для этого следует исключить из художественного произведения авторское начало, как бы убрать из него автора. В каком смысле? В том, в каком учёный старается максимально исключить себя из своего исследования. Всякий субъективный подход в науке не хорош, ученый должен объективно отображать факты. Отчасти это связано с теорией Флобера о научном, исследовательском романе, утверждением, что к людям следует подходить с тех же самых позиций, с каких исследователь рассматривает, к примеру, насекомых.

Однако вопрос имеет и другую составляющую. Конечно, нельзя исключить автора из художественного произведения, он ведь его писал. Автор выступает и как компонент самого художественного текста. Скажем, в произведениях романтиков образ автора очень важен. Возьмем, к примеру, роман Гюго «Собор Парижской Богоматери» – там масса авторских отступлений. У Стендаля и Бальзака это, может быть, выражено в меньшей степени, но мы тоже всегда чувствуем присутствие в тексте автора, особо воспринимаем авторское слово, которое не равно слову героя.

Так вот… Флобер прежде всего хочет убрать из повествования этот элемент авторского слова. Не должно ощущаться авторского присутствия, автор только показывает, а не оценивает. Но вместе с тем он необыкновенно высоко поднимает фигуру автора. Дело в том, что Флобер, с одной стороны, хочет создать научный роман, а с другой – видит задачу искусства в создании прекрасного. В этом, может быть, главное его назначение. Но прекрасное – это не содержание, а форма. Важно не «что», а «как» изображено. В произведениях Флобера необыкновенно весомую роль играет форма. Не важен объект изображения. Птица в клетке может быть не менее интересным предметом, чем люди в тюрьмах. Не левкои, и не розы сами по себе привлекают наше внимание – интересен способ их изображения. Главное – это форма, важно не «что», а «как».