Владимир Бахмутский - В поисках великого может быть

В ней – наше зеркало. Смотри, как схожи

Душевный мир и радуги убранство!

Та радуга и жизнь – одно и то же… (382)

(Вторая часть. Акт первый. Красивая местность)

Фауст не может вынести этих ярких солнечных лучей.

Нас может уничтожить это пламя,

И вот мы опускаем взор с боязнью

К земле, туманной в девственном наряде,

Где краски смягчены разнообразней. (383)

(Вторая часть. Акт первый. Красивая местность)

Он не в силах смотреть на солнце прямо: может видеть только радугу. И это тоже носит очень важный символический смысл. Людям не дано видеть истину во всей её полноте и мощи. Нам доступна лишь радуга – отражение.

Возрождённого к жизни Фауста Мефистофель ведёт к императору. Вообще, вторая часть, в отличие от первой, делится на акты, и одна из первых сцен её озаглавлена «Императорский дворец». Мир, который изображает здесь Гёте, пребывает в состоянии кризиса. Это средневековая Европа, если соотнести эпизод с легендой о Фаусте. А если связать это с другим периодом, временем самого Гёте, – это пора Великой Французской революции, которой завершалась феодальная эпоха. Это драматичное, глубоко кризисное время:

Лишь выглянь из дворцового окна,

Тяжёлым сном представится страна.

Всё, что ты сможешь в ней окинуть оком,

Находится в падении глубоком,

Предавшись беззаконьям и порокам.

Тот скот угнал, тот спит с чужой женой,

Из церкви утварь тащат святотатцы,

Преступники возмездья не боятся

И даже хвастают своей виной.

В суде стоят истцы, дрожа,

Судья сидит на возвышенье,

А рядом волны мятежа

Растут и сеют разрушенье.

Но там, где все горды развратом,

Понятья перемешав,

Там правый будет виноватым,

А виноватый будет прав.

Не стало ничего святого.

Все разбрелись и тянут врозь.

Расшатываются основы,

Которыми всё создалось.

И честный человек слабеет,

Так всё кругом развращено.

Когда судья карать не смеет,

С преступником он заодно. (384)

<���…>

Не стало мирного приюта.

Везде усобицы и смуты,

Нужна жестокая борьба,

А власть верховная слаба.

<���…>

Во многих землях бунт в разгаре,

А где не буйствуют низы,

Не замечают государи

Над ними виснущей грозы. (385)

Это мир, где всё разрушено, где все нормы, считавшиеся прежде незыблемыми, словно утратили своё значение. Это общество, которое, кажется, уже ни на что не способно, разве что – устраивать карнавальные праздники. На одном из таких карнавалов, которым завершается первый акт, Фауст решает вызвать призрак Елены, легендарной античной красавицы. Это второй важнейший эпизод в трагедии. И в этой затее Фаусту тоже, конечно, не обойтись без помощи Мефистофеля.

Но сначала Фаусту необходимо направиться к Матерям.

Что такое этот образ Матерей в трагедии Гёте?

Да. Матери… Звучит необычайно.

<���…>

Всегда такими и бывают тайны.

Да и нельзя иначе. Сам прикинь:

Мы вызываем нехотя богинь,

А нам непостижимы их глубины.

Они нужны нам, ты тому причиной.

Фауст

Где путь туда?

Мефистофель

Нигде. Их мир – незнаем,

Нехожен, девственен, недосягаем,

Желаньям недоступен. Ты готов?

Не жди нигде затворов и замков.

Слоняясь без пути пустынным краем,

Ты затеряешься в дали пустой.

Достаточно ль знаком ты с пустотой? (386)

(Вторая часть. Акт первый. Темная галерея)

Прежде чем отправиться в путь, Фауст спрашивает у Мефистофеля, какое направление ему выбрать. Но у Мефистофеля на это нет ответа:

Тогда спустись! Или: «направься ввысь»

Я б мог сказать. Из мира форм рождённых

В мир их прообразов перенесись,

В следы существований прекращённых,

Давным-давно прервавшихся, всмотрись.

Но, чтобы их держать на расстоянье,

Размахивай своим ключом в тумане.

<���…>

Когда увидишь жертвенник в огне,

Знай, кончен спуск, и ты на самом дне.

Пред жертвенником Матери стоят,

Расхаживают, сходятся, сидят.

Там вечный смысл стремится к вечной смене.

От воплощенья к перевоплощенью.

Они лишь видят сущностей чертеж

И не заметят, как ты подойдёшь. (387)