Владимир Бахмутский - В поисках великого может быть

Вообще, договор Фауста с Мефистофелем – это союз и противостояние одновременно. Мефистофель – его помощник и должен исполнять любые его желания, устранять ограничения, которые так мешают Фаусту. Но, с другой стороны, Фауст понимает, что идёт на сговор с дьяволом, а это опасно. Ему кажется, что дьявол всё-таки не сумеет его одолеть.

Для понимания глубинной сущности Фауста очень важны те моменты, в которые он оказывается наиболее близок к тому, чтобы произнести роковые слова и остановить мгновенье. Первое «прекрасное мгновение» Фауста, кстати, это первая часть книги, – эпизод с Маргаритой. Два следующих относятся ко второй части трагедии. Второй момент – это эпизод с Еленой, в котором Фауст женится на легендарной античной красавице. И, наконец, третий момент – разгар практической деятельности Фауста, эпизод, в котором Мефистофелю кажется, что он выиграл пари. Все три эпизода никакого отношения к науке не имеют. В первом это – любовь. Эпизод с Еленой сложный, но, во всяком случае, главное в нём – красота, искусство. И наконец третий эпизод – это труд, практическая деятельность. С наукой Фауст покончил навсегда.

Фауст горячо этого желал, когда готов был принять яд:

Наук зерно

Погребено

Под слоем пыли.

Кто не мудрит,

Тем путь открыт

Без их усилий. (370)

(Часть первая. Кухня ведьмы)

Так это звучит в переводе Б. Пастернака. Вообще слово «мудрить» в русском языке имеет значение, близкое скорее к «умничать», в немецком такого смыслового оттенка нет: «Кто не размышляет, тому путь открыт». Фауст размышляет, а не мудрит. Но надо жить, а не размышлять. Теперь «наук зерно погребено под слоем пыли». Для познания это наиболее верный способ: мы знаем жизнь не потому, что мы её изучаем, а потому что – живём. Никакие инопланетяне не поймут нашу жизнь.

И первое серьёзное испытание, первый соблазн, который возникает перед Фаустом – это женщина. Дело в том, что Гретхен или Маргарита, её имя по-разному произносят, – это образ прекрасной женщины, как понимал его Гёте. Это не столько индивидуальный, сколько родовой образ женского начала вообще. Недаром в финале образ Маргариты сольётся с образом вечной женственности. Маргарита, кстати, не отличается особой красотой. Прекрасна Елена, а Маргарита, может быть мила, но не более того. Не отличается она и особым умом. Сила Маргариты в её женственности. Всё, что Гёте вкладывал в это понятие, заключено в этом образе. В Маргарите совмещены все составляющие женского естества. Она предстаёт как дочь, сестра, показана как мать, правда не для своего ребёнка, которого убила: она по-матерински относится к своей маленькой сестре, которой когда-то заменила мать.

Сестра на свет явилась в страшный год

Отцовой смерти. Я была ей няней.

Мать поручила мне за ней уход,

Сама ж тогда лежала без сознанья,

Мы полагали, что она умрёт.

Кормить дитя в теченье этих дней

Тогда нельзя и думать было ей.

Я молоком с водой сестру вскормила.

И на моих руках, всегда со мной

Она росла, смеялась и шалила.

«И это было радостью живой?» – спрашивает её Фауст.

Но временами я теряла силы.

Стояла ночью рядом колыбель.

Проснусь, чуть двинется она, бывало,

Сестре дам молока, возьму в постель,

А если этого крикунье мало,

Пойду качать, закутав в одеяло,

И ноги оттопчу до хромоты,

А поутру на рынке, у плиты

Или за постирушкой у корыта

Почувствуешь себя такой разбитой!

Зато как сладок съеденный кусок,

Как дорог отдых и как сон глубок! (371)

(Часть первая. Сад)

Но прежде всего у Гёте Маргарита показана как возлюбленная. Полнее всего она раскрывается именно в своём чувстве к Фаусту. То, за что он любит Маргариту и что сам Гёте более всего ценил в женщине, – это преданность. Маргарита с самого начала предчувствует, что встреча с Фаустом не принесёт ей счастья. И всё-таки она любит его. Даже после всего, что случилось. Она убила мать, хоть и не хотела этого. Фауст дал ей сонный порошок для матери, а оказалось – яд, и она невольно стала матереубийцей, усыпила мать до смерти. Она виновна в гибели брата. Это из-за неё он вступил в поединок с Фаустом и погиб. И в конце концов она губит своего ребёнка – дочь, которую младенцем утопила в пруду. Фауст толкает её на чудовищные преступления. Но она ни в чём его не упрекает, продолжает любить. И хотя она навеки рассталась с Фаустом, всё же последние слова, которые она произносит, умирая, – это его имя: «Генрих, Генрих».