Владимир Гаков: Наследники Жюля Верна

Ситуация резко изменилась десятилетие спустя. Началось бурное возрождение национальной фантастики, что позволило авторитетному австрийскому критику Ф. Роттенштайнеру отдать ей второе место в Европе (после СССР — ну, и Англии, которую общий язык давно и прочно связал с американским книжным рынком), и даже известный американский издатель Д. Уоллхейм считал ее "самой процветающей" на континенте. С этим же десятилетием связан и тот самый расцвет "фантастоведения" во Франции, о котором было сказано выше.

Но, вслед за заметным пиком, — снова ровное "плато" на протяжении всех 80-х. Книги издаются, премии присуждаются, а вот мощной национальной школы (каковой, например, является — увы, являлась — при всех ее идеологических и формальных рогатках фантастика советская) во Франции, на мой взгляд, так и не появилось.

Последнее, конечно, не означает, что, стало быть, "и говорить далее не о чем".

***

Парадоксально, но наиболее значительные — и известные во всем мире — произведения французской научной фантастики созданы писателями, которых трудно назвать "фантастами". Это Робер Мерль и Пьер Буль.

В общем, эпизодические набеги на территорию Страны Фантазии "пришлых" прозаиков-реалистов — не в новинку читателям этой литературы. Но каждый такой рейд вызывает у критиков два основных вопроса. Что же за научную фантастику пишут признанные романисты, что они под ней понимают? И насколько она мимолетна — эта кажущаяся многим противоестественной, даже извращенной "связь" мастеров слова с жанром, который еще в начале 50-х годов прочили во Франции на смену бульварному "полицейскому роману"? Что это — шутки мэтров, отдохновение после трудов праведных, озорство?

Второй вопрос отпадает сразу же, если вспомнить, сколько книг в "низком" жанре создали упомянутые авторы. Три (а если считать своеобразной фантастикой притчу "Мадрапур", то и все четыре) у Мерля, пять у Буля — кажется, ни о каком флирте тут речь не идет, роман закрутился всерьез и надолго... А вот ответом на первый вопрос может стать определение, впервые данное автором романа "Разумное животное" своему детищу: "политико-фантастический роман" . Действительно, политикой французская фантастика пронизана, как никакая другая, — и это слово еще не раз встретится в нашей "обзорной экскурсии".

Не буду подробно останавливаться на содержании произведений, уже выходивших на русском языке. Остросюжетный фантастический "триллер" Мерля "Разумное животное" (1967), его же апокалиптическое видение мира, пережившего ядерную войну — монументальный роман "Мальвиль" (1972), беспощадная сатира Буля "Планета обезьян" (1962), — все эти книги уже достаточно обсуждались. Но стоит, вероятно, рассказать о других книгах мастеров французской прозы, пока не дошедших до российского читателя (по причинам, которые станут ясными из дальнейшего).

Фантастической сатире Робера Мерля "Охраняемые мужчины" (1974) не повезло вовсе не из-за политических резонов. Испугал отечественных цензоров... ну, конечно же, секс! (Что за "зверь" может быть страшнее в тоталитарном обществе?) Между тем, собственно "секс" (в смысле клубнички ) в романе практически отсутствует, а речь идет, как ни странно, все о той же политике. Мерль пророчески продолжает в недалекое будущее ситуацию, которая, на мой взгляд, не всеми замечена и сегодня, хотя сегодня уже отчетливо видны на горизонте картинки еще одной антиутопии , сравнимой с замятинской или оруэлловской, но "подкрадывающейся" более, что ли, незаметно. Французский писатель рассказывает о мире, в котором "сексуальная революция" свернула с проторенной колеи (а может быть, это и должно стать ее логическим завершением?): к власти пришли воинствующие феминистки — и им есть за что мстить угнетателям-мужчинам!.. Для нас роман пека остается "фантастическим", но вот как он читается сегодня в Америке, ума не приложу — как актуальный политический комментарий на злобу дня ? Как бесплодные сетования — когда "поезд ушел"?..

Ранним фантастическим произведениям Пьера Буля изначально опустила шлагбаум перед нашими издателями треклятая политика.

О Буле-фантасте заговорили уже после выхода его сборника рассказов "Абсурдные истории" (1957). Спустя год писатель публикует небольшую повесть "E–MC", один из ранних примеров "альтернативной истории" в мировой фантастике, где любовь будущего автора "Планеты обезьян" к парадоксальному доказательству "от абсурда" проявилась в полной мере. Буль задает исходную ситуацию следующим образом: группа ученых-ядерщиков в середине сороковых годов отказывается от участия в создании бомбы и ставит перед собой цель противоположную — превращение энергии в материю. Однако знаменитое уравнение Эйнштейна, вынесенное в заголовок, жестоко и действует "в обе стороны" — как жестоки и социальные уравнения в мире, в котором трудятся ученые-идеалисты! В результате и в этом альтернативном мире Хиросима не избегла своей участи, погребенная под неведомо откуда взявшимися грудами урана.