Владислав Пронин - Уроки немецкого (Антифашистская тема в современной немецкоязычной литературе)

Автор романа «Мы не пыль на ветру» финальную страницу этой истории досказывает в будущем времени, говорит даже намеренной скороговоркой, так как главный перевал героем уже достигнут, впереди новая жизнь с ее устойчивой позицией. Детям на одном из первых уроков он на верняка объяснит, что надо пристальнее вглядываться в судьбы отцов, дабы не повторять их ошибок.

Макс Вальтер Шульц дал своей книге далеко не случайный подзаголовок «Роман о непотерянном поколении». Немцам, родившимся в двадцатых годах, нелегко было выстоять духовно и восстановить свою человечность. Их детские головы были одурачены в гитлерюгенде, их воспитателем в казарме стал фашист–фельдфебель. Они сражались на Восточном фронте по приказу фюрера. Потом, спустя годы. Макс Вальтер Шульц побывает в нашей стране. Он честно и мужественно расскажет о своем прошлом: «Мне повезло в жизни. Будучи немцем 1921 года рождения, я впервые вступил на землю легендарного и героического города на Волге лишь в 1974 году. Но в подобном везении нет моей заслуги. Я вполне мог вступить на землю этого города тридцатью годами раньше. Подчиняясь приказу, как оккупант. Я был солдатом, служил в фашистской военной авиации, был правоверным воякой. И это мое далекое «я» могло уже давно обратиться в прах и порасти травой забвения и справедливости.

По–настоящему мне повезло после войны, когда я получил возможность по–новому, с антифашистских позиций взглянуть на мир, научился этому сам и начал учить других. По–настоящему мне повезло потому, что я помогал строить другую, социалистическую Германию. И тем не менее: здесь, на волжском берегу, где произошло решающее сражение войны, передо мной еще мучительным видением встало то мое далекое «я», тот глупый, правоверный вояка!»

Там на Волге он услышал рассказ о том, как русская женщина из разоренной и сожженной деревни сумела вытребовать себе немца–военнопленного в качестве рабочей силы. Много–много позже он стал ее мужем. Путь столь разных израненных духовно и физически людей друг к другу был не прост. Как это произошло, Макс Вальтер Шульц рассказал в повести «Солдат и женщина», где легенда и правда прихотливо переплелись, и под пером прозаика возникла история поучительная и трогательная.

К «непотерянному поколению» писателей–гуманистов с полным правом можно отнести и самого Макса Вальтера Шульца, а также его ровесников Иоганнеса Бобровского, Дитера Нолля, Франца Фюмана, Германа Канта и более старшего по возрасту Эрвина Штриттматтера. Творческие и жизненные судьбы этих писателей сходны. Их юность пришлась на годы гитлеризма, они были мобилизованы в верхмат Одним, как Штриттматтеру, удалось в конце войны дезертировать, другим пришлось пережить плен, который стал не только справедливым возмездием, но и первым мигом свободы от подневольного соучастия в фашистских преступлениях. Тогда же произошли первые встречи со вчерашними врагами — русскими. Герман Кант в коротком рассказе «Русское чудо» вспомнил о том, как его, раненого вражеского девятнадцатилетнего солдата выхаживали советские врачи. Но еще важнее было духовное исцеление, которое произошло не сразу. Беспощадное отрицание собственного прошлого, суровое обвинение за компромисс с совестью определяли поиски нового нравственного смысла писателей «непотерянного поколения».

В плену Ф. Фюман, Г. Кант, И. Бобровский посещали специальные антифашистские школы. Это помогло выбрать верные ориентиры жизни. Рабфак, университет, редакторская или журналистская работа — вот основные этапы их биографий на пути к писательству.

Впрочем, не меньшее значение, чем учеба, имела их практическая работа: Э. Штриттматтер участвовал в проведении земельной реформы, Ф. Фюман работал на судостроительной верфи простым рабочим.

В своих первых книгах, появившихся спустя десять–нятнадцать лет после победы, они рассказывали о пережитом. Книги Г. Канта, Д. Нолля, Ф. Фюмана зачастую автобиографичные, герой порою повторяет путь автора.

Но само перенесение жизненного опыта в литературу требовало от писателей особой аналитической зоркости, нравственной строгости, беспристрастности самооценок. В их произведениях широко использовалась традиционная форма романа воспитания. Сформировавшийся в условиях господства нацистской идеологии человек постепенно, исподволь через испытания и поражения возвращается к своему гуманистическому предназначению, начинает ощущать себя не волком среди волков, а человеком для людей.