Владислав Пронин - Уроки немецкого (Антифашистская тема в современной немецкоязычной литературе)

Обращаясь к истории (а Брехт любил исторические сюжеты), он вытаскивает из полузабытых легенд как будто малозначащие частности, но они‑то как раз и придают порой неожиданное толкование известным фактам. На этом принципе построен, например, его новеллистический шедевр «Плащ еретика», посвященный Джордано Бруно. Незамысловатая фабула соединяет две судьбы — судьбу великую, героическую и биографию, не оставляющую приметного следа в истории. Настырная старуха требует с еретика Бруно, брошенного в темницу, плату за сшитый плащ. Банальное сознание осудило бы сразу недалекую женщину, терзающую своими мелкими домогательствами и без того замученного ученого. Но не таково отношение к ней автора. Брехт, несмотря на эмоциональную сдержанность изложения, все‑таки любуется ее настойчивостью и храбростью, он уважает ее личное право, оправданное нищетой и тяжким трудом. И в каком же необычном образе предстает перед нами легендарный Джордано Бруно, среди долгих мучительных испытаний помнящий о своем маленьком долге.

Немецким писателям после войны предстояла нелегкая обязанность развенчать всевозможные националистические мифы и легенды. Вся фашистская пропаганда строилась на лжи, но при этом геббельсовское вранье облекалось в форму мифа или многозначительного символа. Одна из самых рас^ пространенных нацистских формул гласила: «Народ без пространства!» Это означало, что для нормального развития «высшей» немецкой расы не хватает жизненных пространств гкоторые необходимо железом и кровью отвоевать у соседних, «низших» народностей. Этот лживый тезис упорно внедрялся в умы оболваненных обывателей рейха, подкреплялся всевозможными псевдоисторическими байками.

Культ фюрера требовал беспрекословного подчинения Порядок в рейхе держался на железной дисциплине, страхе перед угрозой расправы вышестоящими людьми или организациями. Однако социальная иерархия была выстроена столь хитро, что у всякого подчиненного находился кто‑то, на кого он мог взирать сверху вниз. Угнетенному милостиво предлагалась как бы компенсация за этот страх, он мог кичиться своей принадлежностью к вермахту или биологической избранностью. В лживом безумии была своя строго разработанная система, которая политически рухнула в мае сорок пятого. Но ее еще необходимо было выкорчевать из сознания обманутого народа. В борьбе за умы требовалась особая четкость мысли, строгость аргументации, ясность позиции. Вот почему в литературе первого антифашистского десятилетия именно интеллектуальное начало формирует чувства и переживания.

В годы эмиграции Бехер работал над автобиографическим романом «Прощание» (1940). Замысел книги был продиктован стремлением разобраться не только в собственной биографии, но и желанием осмыслить исторические судьбы своих современников и соотечественников. Это было также прощание с прошлым и поиск путей в будущее. Свое повествование И. Бехер начал с описания новогодней встречи двадцатого века. Ему, сыну преуспевающего блюстителя закона, было тогда всего каких‑нибудь неполных девять лет, и в этот праздничный вечер ему, конечно же, хватало и оловянных солдатиков и других игрушек. Но о чем же он тогда мечтал? Мальчишка–несмышленыш, воспитанный в воинственном духе, хотел только одного — поскорее вырасти, и тогда пусть начнется большая война.

Но когда разразилась первая мировая война, молодой поэт Иоганнес Бехер был среди тех, кто яростно выступил против кровавого побоища.

После прихода фашистов к власти Бехер покинул Германию, его второй родиной на многие годы стала наша страна. В этот период Иоганнес Бехер вырос в общественного деятеля международного масштаба. Он много выступал на митингах и по радио, борясь за сплочение всех антифашистских сил, делал все для разгрома гитлеризма. Он пишет стихи–листовки, которые распространялись среди солдат фашистского вермахта.

И в самое мрачное время Бехер задумывался над тем, как после краха рейха исцелить народ Германии, как вернуть ему гуманистическое сознание. Иоганнес Бехер возвратился на родину в июне сорок пятого года и сразу же деятельно включился в работу по возрождению страны. Он становится председателем Культурбунда — творческого союза, объединившего всех демократических деятелей немецкой культуры. Позже И. Бехер был назначен министром культуры ГДР и оставался на этом посту до последних своих дней.

Ни одно начинание в культурном строительстве ГДР не обходилось без инициативы и деятельного участия Бехера. Уже летом сорок пятого года он возрождает концерты симфонической музыки в Берлине, помогает Бертольту Брехту в организации нового театра, редактирует новые журналы, возглавляет Академию искусств. В послевоенные годы поэзия и проза Бехера возвращаются к немецкому читателю. Стихи, написанные в годы эмиграции и после победы, раскрывали героическую правду о том, кто имел мужество бороться с фашизмом.