Андрей Зорин - «Столетья на сотрут...» - Русские классики и их читатели

В 1958 году в Коттайяме издан роман в переводе на язык малаялам. Выход романа был отмечен во многих городах штата Керала (Южная Индия) торжественными собраниями. Трижды в разных переводах издан роман в Бразилии, причем в 1958 году в Рио‑де–Жанейро и в Белу–Оризонте напечатан перевод известного литературоведа Оскара Мендеса с его же предисловием. "Война и мир" открыла в Бразилии новую своеобразную серию "Вечный роман". Столетие начала печатания "Войны и мира" торжественно отмечалось в Мексике: цикл лекций литературоведа Хаиме Торрес Бодет, выставка, советские фильмы о Толстом, специальное приложение к журналу "Съемпре".

В 1878 году, незадолго до появления первого иностранного перевода "Войны и мира", исследователь русской литературы англичанин Уильям Ролстон задумал написать большую статью о "Войне и мире". Он просил Толстого сообщить ему биографические сведения о себе. "Я очень сомневаюсь, чтобы я был таким значительным писателем, события жизни которого могли бы представлять интерес не только для русской, но и для европейской публики", — отвечал Толстой адресату, отказываясь дать сведения. Он добавил: "Я совершенно искренне не знаю, будет ли кто‑нибудь читать мои произведения через сто лет, или же они будут забыты через сто дней, и поэтому не хочу оказаться в смешном положении".

Произведения Толстого, и "Война и мир" в том числе, не забыты и через сто лет.

Прошло более столетия со дня появления в печати первой части романа. Много поколений читателей сменилось за этот век. И неизменно "Войну и мир" читают люди всех возрастов — от юношей до стариков. "Вечным спутником человечества" назвал "Войну и мир" наш современный писатель Юрий Нагибин и попытался представить, чего ищут в "Войне и мире" читатели разных возрастов. По мере того как взрослеет читатель, роман Толстого становится "все полнее, все объемнее, все щедрее своим неисчерпаемым содержанием". Вначале занимает лишь событийная канва; затем мы начинаем восхищаться образами; позже начинаем понимать поиски героев; еще позже "поддаемся очарованию глубокой мудрости, истинной народности образа Кутузова. А затем мы постигаем философскую суть романа, своеобразие исторических воззрений" великого русского писателя.

"Разве война и победа русского оружия в 1812 году означала бы столько для национального, патриотического самосознания русских людей, если бы они знали о ней только по учебникам истории и даже многотомным ученым трудам, если бы, допустим на минуту, не было гениального творения Толстого "Война и мир", отразившего этот исторический момент в жизни страны, показавшего в незабываемых по своей силе образах величие народного подвига тех лет?" Эти слова принадлежат поэту А. Т. Твардовскому. Они прозвучали в его речи с трибуны XXII съезда партии.

Говоря о Великой Отечественной войне, "войне неимоверных страданий и неимоверного накала чувств", Константин Симонов обращается к "Войне и миру" Толстого: "Наша литература о войне по–прежнему не ищет себе другого образца не в смысле предмета прямого подражания, а в смысле высоты и благородства критерия, к которому где‑то, в тайне своих дум, стремится почти каждый из нас, пишущих об этом".

Не войну воспел Толстой, он прославил в "Войне и мире" величие народного подвига в освободительной войне 1812 года, когда "решался вопрос жизни и смерти отечества" и война приобретала, по словам Толстого, "дорогое русскому сердцу народное значение". Об этом говорит князь Андрей Пьеру накануне Бородинского сражения. Для него несомненно, что "война не любезность, а самое гадкое дело жизни". Но если уж произошла такая война, "надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость". Так думали все те люди, которые без ложного героического пафоса стали участниками этой "страшной необходимости" и спасли свое отечество.

Так думал и сам Толстой, оставаясь в то же время страстным противником войны. "Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом?" — восклицал Толстой в одном из ранних военных рассказов. Эта же мысль волновала его, когда он воссоздавал в картинах и образах войну 1812 года. "Началась война, т. е. совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие". Так начал Толстой сцену перехода Наполеоном русской границы. И он не уставал повторять, что война — "страшное дело". Толстой любил жизнь, и все прошедшие через испытания войны его герои любили жизнь. "Пока есть жизнь, есть и счастье", — говорит в эпилоге романа Пьер Безухов.