Александр Косоруков - Художественный символ в «Слове о полку игореве»

Мысли Святослава сосредоточены на глубоком разладе взаимоотношений с князьями из одного рода (гнезда), на их горделивом и неразумном обособлении, на их самоубийственной внешней политике. И все это видится ему (сквозь призму сна) как нарушение славных традиций, как типичный и вопиющий пример ослабления центральной власти на Руси, а, следовательно, и русской силы, что угрожает привести к распаду и гибели государства от нашествий врагов.

«Золотое Слово» Святослава отмечено политической трезвостью, здравым умом и исторической конкретностью. Лишь однажды, при осмыслении причин главного зла Руси, его мысль направляется по давно проложенному руслу мифологических представлений о времени, которые были свойственны (в разной мере) также Поэту и боярам. Из этого совпадения можно заключить, что подобное восприятие времени было, наверное, общей особенностью древнерусского сознания в конце XII века. Долгая жизнь мифологического воззрения на время объясняется, пожалуй, тем, что оно основано на загадочной повторяемости дня и ночи, весны, лета, осени и зимы, на общем для многих природных явлений круговом движении рождений и смертей, на властной символике круга вообще. Это воззрение нашло отражение и в авторском представлении о таинственном мире сна. Сновидение Святослава имеет временную направленность, дважды описываемую в одних и тех же выражениях («Си ночь съ вечера…» и «всю нощь съ вечера»), лексика и семантика которых лежат в основе представлений о круговом движении времени.

Из времени вытекает и общая характеристика последствий разгрома Игорева войска как Невеселой Поры, Вечера, Переходящего в Ночь, как Тьмы, Одолевающей Свет, или как зла, угрожающего разрушить Златоверхий Терем государственной власти на Руси. Вместе с тем в оценке судьбы Руси между Поэтом, Святославом и боярами есть существенные различия.

Поэт и Святослав отчётливо видят главное зло — княжеские междоусобицы и вообще местническую политику князей, а отсюда неизбежно следует вывод: только сплочённое государство способно выйти победителем в тяжелейшей борьбе с врагами. У бояр же отсутствует понимание необходимости подчинить все интересы задаче объединения Руси. Из истории они не извлекли опыта, на который надеется Святослав, — бороться против врага вместе, по примеру достойных предков. Бояре пассивно покоряются судьбе, не помышляя о переменах. Они, похоже, неявно исходят из того, что неблагоприятное время закончится и, как не раз бывало, русские снова станут побеждать противников. В идейнообразной ткани размышлений Святослава и Поэта заключено деятельное начало соблюдения традиций, которые укрепляют русскую силу, и объединения Руси в борьбе против внешних врагов.

Поэт высоко оценивает ум и характер Святослава, но не изображает его идеальным героем. В поле зрения Святослава нет простых людей, и судьбу Руси он связывает только с поведением князей, с их внутренней и внешней политикой. Поэт видит глубже и смотрит дальше, чем Святослав. Тут и следует, на мой взгляд, искать психологическую, творческую причину обращения Поэта к князьям и замысла «Слова» вообще.

Поэт знал положение дел на Руси и понимал, что князья, ослеплённые жаждой власти и славы, больше всего хотят своего усиления за счёт соседа. Князья сами копали себе могилу, не понимая этого, а те, кто понимал, не знали, как прервать цепь кровавых распрей.

Поражение Игоря обнажило главную, внешнеполитическую слабость феодальной Руси — отсутствие центральной власти. Обособление княжеств и междоусобицы достигли такой степени, что некому было даже в случае крайней опасности объединить силы Руси.

Само обращение Поэта к князьям с призывом объединить силы и дать отпор половцам — веское доказательство отсутствия Князька на Крыше Златоверхого Терема Русского государства. А потому он и бьёт тревогу: Русь может стать добычей врага!

Вне обращения остаются Святослав III, Ярослав Черниговский, младшие Ольговичи — их отношение к объединению Руси ясно, их образы (кроме Игоря, о котором разговор особый) завершены. Так как Поэт считает, что наибольшая опасность надвигается на Русь из Пустыни, от половцев, то и с призывом он обращается вначале к князьям, охраняющим восточные границы государства.

Немаловажный идейно–творческий вопрос, кого назвать первым, на деле сводится к двум, бесспорно, сильнейшим и известнейшим князьям — соправителю Святослава, великому князю Киевскому Рюрику Ростиславичу, и великому князю Суздальской Земли Всеволоду Юрьевичу. Поэт начинает со Всеволода, и мы последуем за ним, а о причинах его выбора скажем позднее.