Александр Волков - Страшные немецкие сказки

• грозовая туча и разящая молния (А.Н. Афанасьев);

• тотемное животное (А.А. Потебня, В.Я. Пропп);

• хозяйка зверей (В.Я. Пропп, Б.А. Рыбаков);

• жрица в обряде посвящения подростков (Е.М. Мелетинский, В.Я. Пропп);

• древний матриархальный образ (В.Я. Пропп, Е.М. Мелетинский);

• древнеславянская богиня плодородия (Б.А. Рыбаков);

• жрица, руководившая обрядом кремации мертвых (В.Н. Топоров, В.Я. Петрухин);

• зима и смерть (А.А. Потебня);

• воплощение природы, изначальное состояние бессознательного (К.Г. Юнг);

• олицетворение буйных сил и инстинктов (А.Е. Наговицын);

• рука и пальцы (В.А. Воронцов).

Никто не задался вопросом: а что, если Яга была именно такой, какой она виделась сказочникам, — демонической старухой, обособленно живущей, умеющей колдовать, а иногда похищающей и пожирающей детей? Можно ли доверять своим детским впечатлениям или следует их отбросить в угоду практическому разуму?

Поскольку эта книга адресуется взрослым, а не детям, мне никуда не деться от взрослых теорий, касающихся сказки и ее героев. Ведь и я — взрослый, и мне довелось вкусить плодов древа познания, заразившись страстью к научным объяснениям и всеобщим истинам. И я зачастую «прокладываю себе путь в жизнь» — и мне «некогда вспоминать» [3] Шестов Л.И. На весах Иова. С. 198. . Но я постараюсь вспомнить…

Как термин, как повествование, адресуемое детям, и как произведение сказочников-профессионалов сказка приобрела известность довольно поздно — в XVII–XIX столетиях. Разумно предположить, что в качестве устного, а затем и письменного жанра она сформировалась в предыдущий исторический период, то есть в Средние века и в эпоху Ренессанса. Тем не менее ее не просто вынесли за эти хронологические рамки — скажем, куда-нибудь в Античность, но и поместили в такую седую древность, о которой и достоверных сведений не сохранилось. Было решено, что сказка родилась на свет вместе с человеком разумным. Человек изначально был дикарем, а сказка — мифом.

Такое отношение к сказке проистекало не только из актуальных идеологических догм и популярных научных гипотез. Не меньшую роль сыграл эпитет «народный», прочно приклеенный к слову «сказка». Если под народом понимать не этнос, не нацию, которых, конечно, миллион лет назад не было, а некую человеческую общность, то вот он — готовый источник сказок. Люди умели разговаривать (научились говорить), а следовательно, они рассказывали сказки. Сказки передавались из поколения в поколение, меняясь и обогащаясь новыми деталями. Они благополучно пережили крах цивилизаций. Возникли сказочники-любители, ссылавшиеся на своих учителей — добрую нянюшку или говорливого старичка, а затем и профессионалы, также черпавшие сюжеты в народе. У любителей сказка нередко подстраивалась под читательскую аудиторию, приобретая авторские черты, поэтому ей присвоили характеристику «литературная».

Лучший отечественный специалист по сказкам В.Я. Пропп обратил внимание на то, что специальное слово для обозначения понятия «сказка» есть только в русском и немецком языках (знаменательное совпадение). Смысл русского корня «каз» — «сказать». Там, где говорили, имелись сказки. До XVII в., однако ж, «сказку» еще и писали, и она представляла собой «нечто достоверное, письменное или устное показание». Впервые сказка сделалась тем, «что мы понимаем под этим сейчас», в указе Алексея Михайловича от 1649 г., где она названа «небывалой» [5] Пропп В.Я. Русская сказка. М.: Лабиринт, 2000. С. 18–20. Н.В. Новиков указывает в качестве первоисточника фразы "сказки сказывают небывалые" не царский указ, а грамоту верхотурского воеводы Рафа Всеволожского, а появление термина "сказка" датирует 1596 г. ("Грамматика" Лаврентия Зизания). См.: Новиков Н.В. Образы восточнославянской волшебной сказки. Л.: Наука, 1974. С. 7–8. . Пропп недоумевает: почему это сказка из серьезного документа вдруг стала ложью — видать, писать-то писали, но изрядно привирали, вот царь и возмутился. Думается, ученый напрасно связывает сказку тех лет с ложью. Царь мог употребить уничижительное слово по отношению к юридической «сказке», но в кругах, где бытовала сказка устная, она воспринималась всерьез. Это подтверждает и немецкое Marchen, чей корень Маг означает «новость, известие». Marchen — это «маленький интересный рассказ», и в таком виде он встречается с XIII в. В древнерусской письменности представление о сказке как о поэтическом вымысле тоже не отражено [6] Новиков Н.В. Указ. соч. С. 16. .