Селин Альварес - Законы естественного развития ребенка, или Каких успехов можно добиться, если просто их знать

Вот почему в классе, когда детям случалось сердиться друг на друга или спорить, мы помогали им вспомнить то, что их связывало. Реакция почти сразу становилась позитивной: обиженный ребенок говорил обидчику о своем чувстве, а потом напоминал ему, что у них общего, и тут же начинал снова играть с ним. Ссора оказывалась лишь мелким эпизодом.

Меня это поражало: иногда хватало нескольких секунд, чтобы игра возобновилась, хотя слезы еще не высохли на их лицах. Если укреплять связующие детей звенья, обида долго не задерживается в их сердцах.

Мы проводили много времени и отдавали много сил, внушая детям, что такое хорошо и что такое плохо. Впрочем, эксперименты показывают, что дети уже приходят в мир с этими понятиями. Надо лишь признать эти врожденные способности и поддерживать их развитие, помещая ребенка в условия, в которых эти способности могут расцвести и в которых дети могут найти вдохновляющие примеры.

Например, дети материнской школы знают, что бить «плохо», и их мнение не меняется, даже если взрослые их уверяют, что это допустимо [172] Helwig, C. C. & Turiel, E. (2002), «Children’s Social and Moral Reasoning», in The Wiley-Blackwell Handbook of Childhood Social Development, стр. 567–583. . То есть они способны сами понимать, справедлив ли тот или иной поступок. Они знают это в своем сердце. Это чувство морали так запечатлено в сознании, что даже во взрослом возрасте, когда мы оказываемся свидетелями несправедливости или аморальности, в нашем мозге активизируется та же самая зона, которая возбуждается при неприятном вкусе или запахе [173] Tabibnia, G., Satpute, A. B. & Lieberman, M. D., «The Sunny Side of Fairness…», см. выше, стр. 339–347; Tabibnia, G. & Lieberman, M. D. (2007), «Fairness and Cooperation are Rewarding…», см. выше, стр. 90–101; Sanfey, A. G., Rilling, J. K., Aronson, J. A., Nystrom, L. E. & Cohen, J. — D. (2003), «The Neural Basis of Economic Decision-Making in the Ultimatum Game», Science, 300, стр. 1755–1758. .

Следовательно, мы существа, созданные для жизни среди других людей в атмосфере справедливости, взаимопонимания, коллективизма и морали. Наша ответственность состоит в том, чтобы признавать любящую и справедливую природу ребенка, развивать и направлять ее.

Как же поддерживать и развивать этот врожденный социальный потенциал? Нужно ли поощрять наших детей, когда они проявляют великодушие и человеколюбие?

Томазелло и Уорнекен решили понаблюдать за воздействием поощрения на альтруистический порыв ребенка. Они провели серию экспериментов [174] Warneken, E. & Tomasello, M. (2008), «Extrinsic Rewards Undermine Altruistic Tendencies in 20-Month-Olds», Developmental Psychology, 44, (6), стр. 1785–1788. с детьми в возрасте 1 год 8 месяцев. Экспериментатор поощрял игрушкой детей, у которых проявлялось альтруистическое поведение, но не всех, а выборочно: одни дети получили компенсацию, а другие нет. Против всякого ожидания, дети, не получившие компенсации, продолжали помогать, а те, кто получил поощрение, делали это впоследствии менее охотно. Внешнее поощрение как бы купировало внутреннее. Удовольствие появлялось не изнутри, а снаружи.

Очевидно, это искусственное удовольствие гораздо слабее естественной внутренней компенсации: оно не побуждает детей продолжать альтруистическое поведение.

К сожалению, мы поступаем именно так. Ребенок не нуждается в дополнительной компенсации, его внутренняя система поощрения дарит ему крылья, он готов познавать мир и разгадывать все тайны. Цели, которые он сам ставит перед собой, так амбициозны, что мы никогда бы не решились их ему предложить. Но вот ребенок поступает в материнскую школу. Теперь он отрезан от внутренней системы компенсации: он должен трудиться и обучаться в ритме школьной программы и в режиме внешней компенсации в виде отметок и похвалы. Вся его система радости и устремления рушится: даже если ему удается, несмотря ни на что, найти внутреннюю мотивацию, чтобы выполнять то, что мы от него требуем, она нейтрализуется нашей внешней компенсацией.

В таких условиях, хотя маленький ребенок создан для обучения, оно его больше не интересует; он бездумно смотрит в потолок.

Поэтому в классе мы старались не купировать эндогенные устремления детей. Они всегда могли следовать своим собственным интересам, а не внешней предопределенной программе. Кроме того, их не поощряли ни материально (карточками, конфетами или баллами), ни вербально (положительная оценка). Я глубоко убеждена, что такой метод позволил детям сохранить систему внутренней компенсации и обучаться гораздо быстрее, получая прочные знания. Они ходили в школу ради себя самих, чтобы учиться, а не потому что их обязывали. Их радость и увлеченность школой были удивительными.