Давид Серван-Шрейбер - Антирак. Новый образ жизни

В Университете Сан-Франциско, в лаборатории профессора Джона Витте (John Witte), подобные результаты получены в отношении рака простаты. (7). Определенные генетические механизмы (триггеры) чрезвычайно чувствительны к воспалениям и стимулируют трансформацию слаборастущих микроопухолей простаты в агрессивный и метастазирующий рак [7]. Однако если эти мужчины по крайней мере дважды в неделю потребляли жирную рыбу, богатую омега-3 жирными кислотами, то опасное действие этих генов оставалось под контролем. Рак у этих мужчин был в 5 раз менее агрессивен, чем у мужчин, совсем не потреблявших жирную рыбу.

Эти результаты поддерживают точку зрения, что «гены рака» могут быть не столь опасными, если их не «запускают» условия нашего нездорового образа жизни. Их поведение имеет некоторое сходство с поведением вспыльчивых духов предков, требующих постоянных подношений, чтобы оставаться в зародышевом состоянии. Фактически они просто могут быть генами, плохо приспособившимися к нашему переходу от способа питания наших предков к нашей современной, промышленно обработанной еде (см. главу 6). Это могло бы объяснить, например, почему для женщин — носителей аномальных BRCA-генов, родившихся до Второй мировой войны, риск заболеть раком груди в 3 раза ниже, чем для их дочерей и внучек, родившихся в эру фастфуда (8). Возможно, эти гены, которые всех так пугают, в конечном счете вообще не являются генами рака, скорее «генами непереносимости фастфуда». Помимо питания, это может быть верным и для других изменений в образе жизни людей, таких как физическая активность и контроль стресса.

Статистика выживаемости страдающих раком не делает различий между людьми, смирившимися с медицинским приговором, и теми, кто мобилизует защитную мощь своего организма. Одна и та же кривая, представленная в виде графика, включает разные судьбы. Среди больных раком немало таких, кто продолжает курить, дополнительно отравляя себя канцерогенными веществами, ест типично западную пищу — подпитку для рака, подрывает свою иммунную защиту слабым контролем над собственными эмоциями (стресс) и обкрадывает свое тело, лишая его физической активности. Другие меняют свой образ жизни, и именно они живут намного дольше. Они не отказываются от традиционного курса лечения и в то же время стимулируют свою естественную защиту. Они нашли гармонию в этом простом квартете:

● освобождение от канцерогенных веществ;

● антираковая диета;

● адекватная физическая активность;

● поиск внутреннего умиротворения.

Метода естественного лечения рака не существует. Но нет также и фатальной обреченности. Как и Стивен Джей Гульд, мы можем посмотреть на статистику в перспективе и устремиться к длинному хвосту на правой стороне кривой. Нет лучшего пути для достижения этой цели, чем умение использовать ресурсы собственного организма для более осмысленной и продолжительной жизни.

Сознательно этот путь выбирают далеко не все, иногда нас к нему подводит сама болезнь. На китайском языке понятие «кризис» изображается комбинацией иероглифов, обозначающих «опасность» и «возможность». Рак столь ужасен, что его последствия ослепляют, и нам невероятно трудно разглядеть в нем творческий потенциал. Во многих отношениях болезнь изменила мою жизнь к лучшему, способом, о котором я и не подозревал, когда считал себя приговоренным. Это началось вскоре после постановки диагноза...

Узнав, что у меня опухоль головного мозга, я внезапно открыл для себя мир, который, казалось бы, выглядел знакомым, но о котором я почти ничего не знал, — мир больного.

Меня немедленно направили к нейрохирургу. Мы с ним встречались и раньше — у нас были общие больные, и он интересовался моими исследованиями. Но после обнаружения опухоли наши разговоры совершенно изменились. В них уже не было ни намека на мои научные эксперименты. Чтобы подробнее описать симптомы, мне пришлось обнажить кое-какие интимные детали моей жизни. Мы с ним обсуждали мои головные боли, тошноту, просчитывали возможность возникновения приступов.

Присоединившись к рядам обычных пациентов, я чувствовал, как земля уходит у меня из-под ног.

Быть пациентом для меня непривычно, поэтому всеми силами я цеплялся за статус медика. Наверное, это было жалкое зрелище — идя на прием к врачу, я надевал свой белый халат с вышитыми на кармашке голубыми нитками именем и званием. В больнице, где иерархия выражена достаточно четко, медицинский персонал, осведомленный о вашем статусе, уважительно называет вас «доктор». Но стоит лечь на кушетку, уже без белого халата, и вы превращаетесь в «господина такого-то», а чаще — просто в «голубчика». Как и все остальные, вы будете томиться в коридоре, по которому еще вчера неслись как ветер, с высоко поднятой головой, избегая встречаться глазами с пациентами, чтобы они не остановили вас для разговора. Теперь же, как и всех остальных, вас доставляют в смотровой кабинет на кресле-каталке. И не имеет значения, что в другое время вы перемещаетесь по тем же самым коридорам чуть ли не бегом. «Таковы правила больницы», — говорит вам санитар. И вы миритесь с тем, что к вам относятся как к человеку, которому не полагается ходить самостоятельно.