Людмила Шапошникова - Тайна племени Голубых гор

В том, что я потеряла целый день, перемазалась с ног до головы и поругалась с Шармой, была виновата мадам Блаватская. Да, не удивляйтесь. Та самая Елена Петровна Блаватская, которая вместе с полковником Олкоттом основала теософское общество и которой при ее жизни сопутствовала слава женщины, наделенной необычной, "потусторонней" силой. Но не подумайте, что ее призрак возник на пороге мрачного полутемного подвала, провел меня по его шатким ступеням и, издеваясь, кружил целый день между каменными изваяниями древних богов, среди погребальных урн, саркофагов и пропыленных черепов — немых свидетелей веков, давно ушедших в прошлое. Должна сразу сказать, что призрака не было, а вот подвал был. Началом этой истории, по-видимому, надо считать тот день, когда мадам Блаватской пришла счастливая мысль посетить Голубые горы. Это случилось в конце прошлого столетия. Продолжение же истории последовало много позже, уже в нашем веке, когда в библиотеке теософского общества в Мадрасе я наткнулась на книгу Блаватской "Загадочные племена на "Голубых горах" в дебрях Индии". Завершилось же все в описанном выше мрачном подвале, где находились запасники Мадрасского государственного музея.

Елена Петровна Блаватская, надо отдать ей справедливость, была смелой и отважной женщиной. В то время в Утакаманд еще не ходил Голубой экспресс, и ей пришлось добираться до города на ненадежной тонге, которая тряслась много часов по неудобной горной дороге, окруженной джунглями. В Нилгири Блаватскую, как и каждого любознательного приезжего, заинтересовали местные племена. Но основательница мистической теософской школы Елена Петровна в первую очередь обратила внимание на то, что называют у нас первобытной магией и колдовством. Ряд фактов, связанных с этой стороной жизни тода и курумба, которые сообщила она в своей книге, вряд ли стоит подвергать сомнению. Что же касается объяснения их странной и необычной природы, то это можно оставить на совести автора.

Но дело, конечно, не в черной и белой магии. Блаватская пыталась дать картину истории и происхождения племени тода. Обладая незаурядной фантазией и явной склонностью к преувеличениям, эта способная журналистка, мягко выражаясь, допустила ряд неточностей. Вероятно, все эти "неточности" были подчинены какому-то ее замыслу, связанному с таинствами мистики и непонятому мною. "Касательно самих гробниц, — читала я, сидя в прохладном зале библиотеки теософского общества, — кем и когда они были сооружены, какой из людских пород они послужили последним убежищем на земле, также ничего нельзя ни сказать, ни даже предположить". Слова звучали загадочно, туманно и даже притягательно. "Что означают эти странные геометрические фигуры, каменные, костяные и глиняные, эти додекаэдры, треугольники, пяти-, шести- и восьмиугольники самой правильной формы, эти, наконец, глиняные фигурки с бараньими и ослиными головами на птичьих телах?" [76] Е. П. Блаватская, Загадочные племена на "Голубых горах" в дебрях Индии, СПб., 1898, стр, 26. .

— Стоп, мадам Блаватская! — сказала я. — Конечно, каждое учение имеет свою точку зрения на историю и действительность. Но нельзя же искажать все до такой степени. Почему бронзовые вазы и железные наконечники, найденные в погребениях тода, надо превращать в каменные и костяные геометрические фигуры?

К тому времени я уже хорошо знала коллекцию глиняных статуэток. На недостаток воображения я никогда не жаловалась, но при всем этом я не могла найти среди фигурок овец, лошадей, верблюдов, петухов и павлинов "бараньих и ослиных голов на птичьих телах". Все это меня сразу настроило на скептический лад. Но тем не менее я все-таки попалась на удочку. Потому что на этой удочке была великолепная приманка.

"Были вырыты, — недрогнувшей рукой писала знаменитая теософка, — каменные доски, по углам которых выцарапано нечто похожее на иероглифы, вроде тех, что находят на обелисках Паланки и Мексики" [77] Там же. . И еще: "У тодов есть положительно нечто вроде писем, какие-то знаки в роде гвоздеобразных записей у древних персов" [78] Там же, стр. 53. . Утверждения явно противоречили друг другу. Иероглифы — это одно, а клинопись — совсем другое. Это понятно даже непосвященному. И все-таки где-то внутри начался странный диалог.

— Блаватская фантазирует, — сказал благоразумный человек, знавший проблему.

— А если нет? — ответил другой, легковерный и склонный к авантюрам.