Людмила Шапошникова - По Южной Индии

Я прожила в Индии год, с июня 1958 по июнь 1959. Это много и мало. Много, потому что каждый день этого года приносил с собой что-нибудь необычное и интересное. Мало, потому что все это необычное и интересное требовало своей оценки и вызывало большие раздумья.

Индия — огромная своеобразная страна. Один город не похож на другой, жители севера не знают языка южан, на горных хребтах Кашмира лежит снег, а вечнозеленые кокосовые пальмы на берегу Индийского океана залиты тропическим солнцем. В этой стране уживаются рядом сказочное богатство феодала и нищета фабричного пролетария, вырастают современные металлургические комбинаты, а в нескольких милях от них крестьянин обрабатывает землю первобытной мотыгой. В сознании людей древняя вера в шестирукого Шиву и астрологию непостижимым образом переплетается с искренним преклонением перед страной социализма и космическими ракетами. В Индии одни женщины занимают министерские посты, а другие всю жизнь проводят в четырех стенах зинаны, боясь показаться на глаза чужому мужчине, средневековые предрассудки причудливо сочетаются с передовыми идеями социального прогресса, а народ, прогнавший чужеземных завоевателей, вступает в новую жизнь. Новая жизнь прокладывает себе путь в условиях острых социальных противоречий и конфликтов. И это закономерно, ибо все старое и отживающее, все, что мешает стране двигаться вперед, не уходит добровольно.

Наследие колониального прошлого — не общая фраза. Миллионы нищих и безработных, голодные глаза индийского крестьянина, рабочие, спящие на тротуарах больших городов, разоренное сельское хозяйство и нехватка металла и машин для промышленности, горы сверкающих драгоценных камней и золота в сокровищницах бывших раджей и князей, верных союзников английских поработителей, жадные руки ростовщиков и иностранные компании, обескровливающие финансы молодой республики, попранное человеческое достоинство и души, оскверненные долгими годами колониального рабства, — все это тяжелое и обременительное наследие… И не так просто его ликвидировать. Но все то новое, что пришло в Индию с независимостью, уже дало неотвратимые и сильные ростки. Это государственные металлургические и машиностроительные заводы, электростанции и оросительные каналы, тракторы на полях государственных и кооперативных ферм, пятилетние планы экономического развития и всеобщее избирательное право, школы в деревнях и первые технические институты в крупных городах.

Однако мне не удалось побывать у домен металлургического комбината в Бхилаи, я не видела строителей Бхакра-Нангальской плотины и не разговаривала с работниками государственных ферм. Я видела другое — повседневную жизнь народа. Мне удалось объездить значительную часть Южной Индии: Хайдарабад и Аурангабад, Виджаяваду и Бомбей, Мадрас и Тривандрам, мыс Коморин и пещерные храмы Эллоры и Аджанты, Куилон и Алеппи, деревни Телинганы и Южной Андхры. И, конечно, невозможно в небольших очерках одной книги рассказать обо всех моих впечатлениях. Да я и не стремилась к этому. Главное для меня состояло в другом. Я ездила по стране одна, без провожатых и переводчиков. Нередко месяцами не слышала ни одного русского слова. Вокруг были только индийцы. Их жизнь со всем ее своеобразием шла перед моими глазами. И я поняла, что новое не только Бхилаи и Бхакра-Нангал. Новое пришло и в повседневную жизнь народа, что, на мой взгляд, не менее важно, чем гигантские стройки и новые сельскохозяйственные машины. Поэтому я решила рассказать именно об этих переменах, которые происходят в стране повсюду.

Но писать только о новом — значит, во-первых, дать неправильное представление о жизни Индии и, во-вторых, даже преуменьшить значение этого нового и прогрессивного, недооценить ту трудную и сложную борьбу между новым и старым, которая сейчас охватывает бывшую колонию. Мне хотелось дать картину и старого, отживающего, что осталось в стране от ее печального наследия. Насколько это удалось — судить не мне. Можно сказать только одно. Очерки не претендуют на полное и систематическое освещение сложного процесса борьбы между старым и новым. Естественно, я не могла дать и доскональной картины соотношения сил старого и нового. Но я старалась в своих разрозненных впечатлениях, в событиях, свидетелем которых мне пришлось быть, в тех фактах, которые я узнавала, все-таки выяснить место нового и определить, сколь глубоки и крепки корни старого мира.