Олег Ивановский - Впервые. Записки ведущего конструктора

Интересные сведения давало изучение солнечной плазмы и космических лучей. Солнечная плазма — это электроны, ионы и в первую очередь протоны, своим происхождением обязанные гигантским процессам на Солнце и в его недрах. Ученые подсчитали, что масса протонов, выбрасываемых Солнцем в секунду, составляет что-то около миллиона тонн. Опасно ли это для Солнца — терять каждую секунду столько вещества? Не очень, считают ученые. Солнце существует около десяти миллиардов лет. За это время его масса уменьшилась менее чем на одну сотую процента. Впрочем, эта сотая процента по массе больше десятка Земель.

Исследования потоков солнечной плазмы, концентрации протонов позволяли судить о структуре межпланетного магнитного поля и об иных свойствах межпланетного пространства. Помимо научного интереса был прямой «потребительский». Магнитные и ионосферные бури, отражающиеся на стабильности радиосвязи на Земле, на метеорологической обстановке, происходили как раз под влиянием солнечной плазмы.

Потоки плазмы ловились теми самыми протонными ловушками, которые доставляли своей нежной конституцией кучу неприятностей сборщикам. Работали эти ловушки отменно. В распоряжении ученых было уже более тысячи замеров. По их мнению, они должны были помочь составить представление о потоках солнечной плазмы на дороге «Земля — Луна», подтвердить полученные «Луной-1» данные о том, что Земля имеет ионизированную оболочку толщиной около 15 тысяч километров. Новые данные свидетельствовали о том, что на расстояниях больше 15 тысяч километров ионосфера Земли состоит из ионизированного водорода. А раз так, говорили ученые, то где-то в промежутке высот от 1 тысячи до 15 тысяч километров ионосфера из кислородной превращается в водородную.

Большой интерес вызвали и результаты измерений плотности потока электронов. Через каждый квадратный сантиметр пространства в секунду проходили сотни миллионов электронов. Это наводило на размышления о существовании третьего радиационного пояса Земли на высотах 50–70 тысяч километров от ее поверхности.

13 сентября (хотя тринадцать и считается числом несчастливым, но в ракетно-космической технике все наоборот!) впервые были «пойманы за хвост» в 225 тысячах километров от Земли потоки положительных ионов — солнечных корпускул. Потоки эти были весьма мощными — до нескольких миллионов частиц проскакивало через квадратный сантиметр площади ловушки в одну секунду. На более близких расстояниях такие потоки не наблюдались. Явление пока объяснить не могли. Но тем не менее ученые были очень довольны тем, что это не шло вразрез с результатами, полученными «Луной-1», и позволяло в дальнейшем уверенно выбирать диапазоны измеряемых приборами величин. Нам было проще. Ракета летит? Летит! Аппаратура работает? Работает! Научные результаты есть? Есть! Значит, еще один экзамен можно считать сданным. Почти сданным…

Ночь на приемном пункте в Крыму. Напряженно вслушиваются люди в сигналы бортового передатчика, всматриваются в электронные всплески на зеленых экранах осциллографов. Хотя результаты траекторных измерений, уточненные в последние часы, показывали, что космическая колея строга и что ракета летит точно в тот район Луны, куда ее нацелили, но все же… Стрелки хронометра приближаются к двум минутам первого. Последние секунды. Сердца частят, обгоняя беспристрастный механизм. Вот сейчас! Еще две секунды… одна… И вот — 0 часов 2 минуты 24 секунды. Сигнал пропадает. Резко. Сразу. Так и должно было быть. Луна достигнута! На ней — земное тело, оно на поверхности нашего вечного спутника!

«4 октября 1959 года, в день двухлетнего юбилея запуска первого в мире советского искусственного спутника Земли, в Советском Союзе успешно осуществлен третий пуск космической ракеты.

На борту ракеты установлена автоматическая межпланетная станция…»

То ли в одном из частных клубов Парижа, то ли в одном из респектабельных домов среди друзей, сидящих за бокалом доброго вина, возник спор: сможет ли человек когда-нибудь взглянуть на «ту», невидимую с Земли, сторону Луны?

— Нет, это невозможно! Бьюсь об заклад, готов держать пари, это невозможно! — темпераментно отстаивал свою точку зрения потомственный винодел, унаследовавший дела известной винодельческой фирмы.

— Пари? Ну что ж, господа, пари — это хорошо. Ваши условия.

— Тысяча бутылок из моих погребов!