Александр Лекаренко: ЛЕГИОН

Мой благодетель, время от времени, нажирался вусмерть. Тогда с Родины приезжал какой-нибудь офицер в чине не ниже майора для увещевания и подмены на время запоя. Я всё ждал, когда благодетеля выкинут на хер, но этого так и не произошло, - видимо, некем было заменить ценный кадр.

Я тоже начал пить, меня никто не контролировал. Водки в Хайратоне было валом, оттуда она растекалась по всем гарнизонам. Там же я впервые попробовал ганджу, опиум и насвай. Всё это вперемешку с водкой, отчего постоянно ходил дурной. Однажды, в таком виде я пошёл на службу. В конном строю.

Пограничная застава, расположенная на территории другого государства, - вот умора! Помимо прочего, мы прикрывали так называемые «вероятные направления движения противника». Одно из таких «направлений» находилось в ущелье Каптар-Нога. Ущельем, этот овраг можно было назвать только условно. Настоящие горы находились далеко. А здесь были глиняные холмы, по-местному, называемые сопками и высоты соответствовали низинам. По дну Ноги пробегал ручей в два пальца глубиной, но широкий. На берегу ручья стоял блок-пост. Блок-пост представлял собой деревянную платформу на четырёх столбах, врытых в гравий. По периметру платформы были уложены мешки с песком. Наверх поднимались по лестнице, через люк. Пост был обитаем только ночью. Наряды ходили туда по два, три или четыре человека, с пулемётом или без, - в зависимости от обстановки. В тот раз пошли вдвоём.

Напарник у меня был особенный. Он прибыл на заставу майским призывом и сразу попал на зуб нескольким заставским волчарам. Почему-то они решили, что он – стукач. О том, что в любом подразделении есть агент, знали все. Мы все прошли через «особиста» ещё на учебной заставе, где он с каждым беседовал за закрытыми дверями. Стукачом оттуда вышел кто-то один. Этим единственным был я.

Волки навалились на пацана. Я вступился. У меня был авторитет и бесстрашие. Они отступили.

Через некоторое время, я понял, что пацан, - гомосексуалист. До этого, я никогда в жизни не видел живого гомосексуалиста. Это оказалось не так дико, как я думал. Пацан вёл себя вполне как девушка, хороший друг и избавлял меня от многих бытовых хлопот. Моральных препон у меня почти не возникло, - пидором мог быть кто угодно, только не я. Я был патриотом, джентельменом, контрразведчиком и настоящим мужчиной. Прав ты или виноват – зависит от точки прицеливания.

Итак, мы расположились на насесте и сначала пустили по кругу самокрутку с анашой. Вдруг внизу захрапели лошади. Я ощутил дуновение, как из распахнутого холодильника. В следующую секунду нас сшибло валом воды вместе с насестом и понесло.

До сих пор не понимаю, почему я не утонул, как мой друг. Меня ударило бревном, мимо несло какие-то ветки, рядом с шумом съезжали в воду пласты земли. Автомат я чудом не потерял, - перебросил ремень через шею, рефлекс сработал. На дно тянули подсумок и тяжёлый аккумуляторный фонарь. Я захлёбывался, я старался держать голову над водой, но меня крутило, я не понимал, где верх, где низ. Это продолжалось долго, я уже перестал чувствовать тело и начал чувствовать смерть. Но тут сель ударился в поворот ущелья, и меня боком выкинуло в грязь.

Я упёрся руками, чтобы подняться, моя ладонь упёрлась во что-то скользкое и живое, в следующее мгновенье в запястье мне вцепилась змея. Я дёрнулся, змеиные зубы зацепились за кожу, как крючки. Я вскочил на ноги, визжа и размахивая этой дрянью, как плетью, пока она не оторвалась. Уже светало, тело змеи было вымазано серой глиной, но я мог видеть треугольную голову, - гюрза. Я вспомнил, что мне рассказывали на учебном пункте, - жить мне оставалось часа полтора, не больше.

Я всегда носил в нагрудном кармане бритвенное лезвие, - на крайний случай. Полоснул лезвием по запястью и сунул руку в воду, зубы у меня были никудышние. Сель к тому времени резко спал, как будто где-то закрутили кран. Края раны разошлись, они были белесоватыми, вялая, отравленная кровь едва двигалась.

Потом я начал карабкаться вверх по склону, рука стремительно немела. С гребня сопки увидел какое-то строение, похожее на купол и побежал к нему. Ноги заплетались, мне уже было всё равно, я был готов сдаться в плен самым лютым моджахедам.

Но вблизи оказалось, что строение не предназначалось для живых. Это был заброшенный мазар , с проломленным верхом – могила какого-то святого. Последнее, что я помню, - это груда кирпичей перед моим носом. Потом свет погас.

Голова 4.

Я бы вообще не стал ковыряться в этом старом дерьме, если бы не чабан. Кому нужно моё старое дерьмо? Но с чабана началось моё очищение от грязи. А именно этот процесс я и намерен описать для тех, кому это нужно.