Сергей Ильичев - Бесогоны

– Неисправимый, если тебе это о чем-то говорит.

Косой сделал знак, чтобы гость подошел к нему ближе.

– Так это тебя, что ль, короновать на днях должны?

– Должны были, да видно, что уже не получится, – ответил он.

В это время в трапезную с тарелкой каши для новенького вошел молодой монах. Сам с редкой бородкой, но в женском платке.

– Вот, покушайте, что Бог послал… – начал он, обращаясь к новичку.

– Ты кто? – спросил его Неисправимый.

– Монах Николай…

– Монашка он, а не монах… – выкрикнул кто-то из блатных.

Монах опустил голову.

– Иди и приведи себя в порядок, – сказал Неисправимый монаху и, уже обращаясь ко всем, добавил, – негоже чин ангельский осквернять.

Сеня Косой встал, опершись руками на стол:

– Ты еще не коронован, чтобы здесь командовать…

– А я и не собираюсь тут командовать. Я здесь жить буду, – спокойно ответил ему Неисправимый.

В это время один из блатных, находящихся у него за спиной, полез в голенище за ножом.

Неисправимый увидел, как в согласии склонилась голова Сеньки Косого. И, выхватив нож, Неисправимый точным броском попадает прямо в предплечье бандита, уже замахнувшегося для своего броска. Тот хватается за свое плечо и роняет нож.

В трапезной наступает тишина, монахи молча крестятся.

– Во дворе машина с моими людьми… – спокойно, как будто ничего не случилось, говорит Неисправимый – Если не хотите дальше испытывать свою судьбу, то даю вам пять минут на то, чтобы вы забыли, что этот монастырь вообще существует.

И, сев за стол, придвинул к себе тарелку и начал спокойно есть кашу.

Бандиты, после того как Сенька Косой начал выползать из-за стола, стали покидать трапезную.

– С этого обеда и началась моя жизнь в том монастыре… – продолжал монах. – Вскоре я принял постриг и стал монахом Виссарионом. А еще через год отыскал остров, на котором в молодости встретился со своим спасителем, и нашел там его келью. А потом и вовсе ушел туда жить как отшельник… Хотя стать отшельником так и не удалось… Как дед Мазай, но не по весне, а по осени стал разыскивать по островам оставленных стариков и старушек. Давал им кров и стол до весны. Если не находились родные и близкие, то оставлял их у себя на острове… Да ты некоторых из них и сам видел… Ну, пойдем отдыхать, а то завтра с утра у меня дел много…

Утром следующего дня, когда Илья вышел из дома, то услышал жуткий крик, более похожий на рык… Он понял, что он раздается из только что выстроенной и покрытой ими часовенки.

Безумный крик, который пронизывал аж до костей, прекратился в тот самый момент, когда первый луч солнца коснулся купола часовенки…

Наступила благодатная тишина, свойственная рассвету, природа словно вновь ожила, а вскоре отворилась и дверь часовенки, на пороге показалась молодая женщина, сопровождаемая Виссарионом.

Она улыбалась!

– Иди, радость наша! – сказал ей монах. – И, как говорил Господь, больше не греши…

Илья более из любопытства какое-то время шел за ними и увидел, что женщину на берегу ждал мощный катер.

Импозантный мужчина сбежал с трапа, и женщина бросилась ему в объятия…

Монах стоял на горушке и улыбался, как дитя…

Мужчина провел женщину на катер, а потом сбежал вниз с чемоданчиком в руках и, оставив его на берегу, вновь вбежал по трапу на катер, трап втянули, и катер, набрав обороты, унесся…

Илья видел, как монах, покачивая головой, спустился к берегу, поднял кейс и пошел через рощицу.

Он и далее решил проследить за ним.

И тут он увидел, как монах с обрывистого берега, размахнувшись, зашвырнул этот кейс далеко в воду и, не оглядываясь, ушел.

Илья, подбежав к тому месту, успел увидеть, как кейс медленно погружался в воду.

– Зачем деньги-то выбрасывать?.. – за обедом спросил он у монаха. – Можно было и домики получше тем же старушкам поставить.

– Тебе в детстве сказку Александра Сергеевича Пушкина про золотую рыбку читали? – спросил Илью монах.

– И что из того?

– Тогда напомню: «Жил старик со своею старухой у самого синего моря. Они жили в ветхой землянке ровно тридцать лет и три года». И все-то было у них хорошо, даже при наличии худого корыта, пока старик золотую рыбку не поймал…

– Понятно… – промолвил Илья.

– Думаю, что не совсем понятно. Когда же вы поймете, что не должно создавать себе рая на земле… Храмы – те пусть возносятся и радуют глаза… Это как бы земной прообраз рая… Туда всегда отдавали последнее. Лишь бы он был красив… а мы в этом мире имеем лишь временное пристанище… Так нет… все выбираем, чтобы помягче под задницей было…