Леонид Ушкалов - Григорий Сковорода

Дело дошло до того, что друзья, дабы не раздражать толпу еще больше, вообще перестали встречаться. Даже писать друг другу письма стало не совсем безопасно. «Я решил уступить толпе, – сокрушенно говорил Сковорода Ковалинскому, – чтобы как-нибудь по неосторожности не повредить тому, к кому можно отнести слова: «верный друг познается в беде». Ты также прекрати слать мне твои очаровательные письма, пока не успокоится это смятение и не спадет пламя ненависти». И заканчивает Сковорода это письмо словами древнегреческого поэта Феокрита: «Надо быть мужественным, милый Батт: возможно, завтра будет лучше».

В чем же обвиняли Сковороду его недруги? Об этом узнаем из его письма Василию Максимовичу, написанного в 1764 году. «Если бы они, – говорит Сковорода, – обычные мне беззакония приписывали, сносно бы было. Но сии немилосердники столь неограниченным дышут на меня языковредием, что кроме чрезвычайной моих нравов порчи, от них проповедуемой, делают меня душегубителем, или еретиком, и по сей причине запрещают подкомандным своим слушать мои разговоры. Сего я не терпя, сделал краткое очищение, которое Вам, другу моему, и посылаю. Оно хотя лаятельных их челюстей заградить не может, однако, думаю, понесколько сделает косноязычными, дабы незлобивые и правые сердца меньше от сего соблазнов претерпевали».

Во-первых, говорит Сковорода, ходят слухи, что я якобы говорил юношам, что одни человеческие состояния неблагополучны, тогда как другие – блаженны. Это было действительно серьезное обвинение, ибо такое понимание природы вещей укореняет зло в самом бытии, делает мир разделенным пополам на черное и белое, а его Творца – ответственным за зло. Но я не мог такого сказать, – возражает Сковорода, – поскольку в этом вопросе я разделяю мнение святого Максима Исповедника, который утверждал, что зло само по себе не существует. Оно не существует потому, что не является ни местом, ни временем, ни качеством, ни количеством… Одним словом, к злу нельзя применить ни одну из десяти категорий Аристотеля, охватывающих всю сферу бытия. Вспомним, что писал святой Максим: «Где разум теряет в силе, там, как правило, присутствует власть чувств, с которой особым образом соединена сила греха, и она, в свою очередь, с помощью наслаждения ведет душу к желаниям сродненной с ней плоти, вследствие чего душа, взяв на себе вроде и естественное дело – страстную и сластолюбивую заботу о плоти, отвлекает себя от истинной естественной жизни и склоняет к злу, которое самостоятельно существовать не может».

Но как же нет зла, когда в этом мире одно только зло и видим? – спросишь ты. Но его таки нет, ибо зло – это не что иное, как те самые созданные Богом правильные вещи, но приведенные кем-то в беспорядок. И насколько я могу судить, этот беспорядок по большей части зависит от времени, места, меры и персоны. Разве я не понимаю, что человеческая жизнь похожа на комедию? Можно сказать, что ты по своей природе не способен хорошо сыграть такую-то роль. Но разве можно сказать, что какая-нибудь роль является вредной для комедии, если умный автор считал ее необходимой? Так и премудрый Творец определил в комедии нашей жизни всевозможные роли: и большие, и малые. Если я вижу, например, что кто-то по характеру своему брезгливый, жалостливый, нерешительный, тогда я могу сказать, что ему не стоит быть врачом или поваром. Но разве говорил я когда-нибудь, что медицина и кулинария вредны? Я просто учил всегда оглядываться на свою природу, короче говоря, познать самого себя, познать то, для чего ты рожден, ибо Бог никого не обделил. А откуда же тогда в мире такой беспорядок и сумятица? Не оттуда ли, что многие, как говорит пословица, не будучи грибами, залезли в лукошко?

Во-вторых, ходят сплетни, что я якобы осуждаю употребление мяса и вина. А это уже действительно манихейская ересь. Да, я советовал некоторым, чтобы они были осторожны по отношению к мясу и вину. Но это то же самое, когда отец не позволяет своему маленькому сыночку брать в руки нож или баловаться порохом, поскольку тот еще не дорос до этого. Любая еда и питье – хороши, но только, опять же, необходимо учитывать время, место, меру и персону. Разве это не смешно, если бы кто-то дал маленькому ребенку крепкой водки, а кавалеру, который вернулся с зимней охоты, – молока?

Кое-кто даже утверждает, что я считаю опасными золото, серебро, дорогую одежду, что я вообще не люблю людей, поскольку бегу от них куда глаза глядят. Но и это ложь…