Владимир Шохин - Всеволод Сергеевич Семенцов и российская индология

БхГ со времен В. фон Гумбольдта (1826) большинством исследователей рассматривается как сложный по своему составу текст, хотя на протяжении того же периода всегда действовала и противоположная тенденция считать Гиту текстом, единым по своей композиции, идейному содержанию и происхождению (см. особенно [Lamotte 1929; Zaehner 1969]). В настоящее время эту тенденцию представляет, в частности, Р. Майнор [Minor 1991: XLIII]. Известны также попытки примирить обе тенденции допущением, что некий поздний «редактор» постарался синтезировать разновременные слои и привести текст к «максимально возможному единству» [Ježić 1986: 629–630].

По существу, этот прием сродни свойственному всей санскритской традиции приему так называемой «этимологической реинтерпретации», когда старый термин или мифологическое имя интерпретируется методом произвольной, «народной» этимологии так, чтобы можно было его увязать с излагаемым в данный момент учением (см., напр. [Sluszkiewicz 1977]).

Со своей стороны, я бы охарактеризовал мировоззрение первых 12 глав БхГ как теистическую санкхья-йогу , а последних шести глав — как обособившуюся гностическую санкхью .

За этим стихом, правда, следуют две, по-видимому, специально интерполированные с целью исправить положение шлоки, указывающие на возможность «преодоления смерти» путем йогического интроспективного созерцания атмана , путями санкхьи (в тексте санкхья-йоги ) карма-йоги и бхакти (БхГ 13.24–23).

Развернутую аргументацию в пользу более позднего происхождения последних глав Гиты автор надеется скоро представить в другой статье.

Впервые термин mahānātman появляется в КатхУпЗ.11, в контексте, представляющем космологическую схему древнейшей протосанкхьи: «Ибо предметы ( артха ) [восприятия] — выше чувств ( индрий ), и разум ( манас ) — выше предметов, / И рассудок ( буддхи ) — выше разума, великий Атман ( махан атман ) — выше рассудка. // Непроявленное — выше великого ( Атмана ), пуруша — выше непроявленного. / Нет ничего выше пуруши . Это конечная цель. Это высший путь» (Перевод А.Я. Сыркина [Упанишады 1967: 105]).

Cp. adhyaksa как эпитет пребывающего на высшем небе Праджапати Парамештхина в Насадия-сукте (PB 10.129.7), эпитеты Пуруши в классических санкхье ( sākṣin ) и йоге ( draṣṭṛ ) и т. п.

К числу этих упанишад обычно относят и «Шветашватару», однако есть достаточно весомые аргументы в пользу того, что «Шветашватара упанишада» не предшествовала по времени «Гите», а скорее следовала за ней [Ramakrishna Rao 1966: 304–316; Oberlies 1988: 57–60].

В частности, он привлекает данные «Шрутапракашики» Сударшаны Сури (комментарий на «Шри Бхашью» Рамануджи, датируемый предположительно XIII в.), где подчеркивается различие между приемлемой для ведантистов ранней теистической санкхьей, которая представлена в Мбх и Пуранах, и более поздней, рационалистической, нетеистической санкхьей, которую отвергал уже основоположник Веданты Бадараяна [Śrutaprakāśika 2.2; Ramakrishna Rao 1966: 41–42].

Соответствующие в обратном порядке «ступеням йогического восхождения».

Подобного взгляда придерживается, по-видимому, и Роберт Майнор [Minor 1991: XXXVII]. В числе авторов, признававших теистический характер доклассической санкхьи, или санкхья-йоги, надо назвать Г. Ольденберга [Oldenberg 1919], С.Н. Дасгупту [Dasgupta 1922], Ф. Эджертона [Edgerton 1924] и Й.А.Б. ван Бёйтенена [Buitenen 1957].

māṁ hi pārtha vyapāśritya ye 'pi syuḥ pāpayonayaḥ /

striyo vaiśyās tathā śūdrās te 'pi yānti parāṃ gatim //32

kiṁ punar brāhmaṇāḥ puṇyā bhaktā rājarṣayas tathā / 33 ab

evaṃ hi dharmam āsthāya ye 'pi syuḥ pāpayonayaḥ /

striyo vaiśyās tathā śūdrās te 'pi yānti parāṃ gatim // 56

kiṃ pirnar brāhmaṇāḥ pārtha kṣatriyā vā bahuśrutāḥ /

svadharmaratayo nityaṃ brahmalokaparāyaṇāḥ //57

«Мокшадхарма» также содержит вариант теистической санкхьи, в котором в качестве 26-й таттвы фигурирует Нараяна (Мбх 12.306; см. [Brockington 1999: 485]).

Здесь утверждается, в частности, возможность освобождения путем незаинтересованного действия, т. е. карма-йоги (14. 12.11–12), повторено обещание, данное Кришной в «Гите» йогинам, не достигшим в этой жизни высшей цели (о том, что в будущей жизни они могут начать с уже достигнутого уровня, 14. 12.13), снова формулируется известная идея о том, что если духовное начало (здесь: sattva ) бессмертно, то можно убивать живые существа, не совершая греха (здесь: не нарушая принципа ахимсы , 14. 13.5).