Джон Бартон - История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре [litres]

Да, теория неплохая, но довольно спекулятивная. Египетские параллели, если уж о них говорить, тяготеют к иному пути развития: в самом древнем наставлении (Поучение Птаххотепа) богословский характер выражен намного сильнее, нежели в сравнительно недавнем (Поучение Аменемопе). Вероятно, нам не выстроить изречения на подобной временной шкале. Впрочем, справедливо заметить, что учительная литература начинает ссылаться на особый опыт Израиля и его уникальные богословские традиции определенно не раньше эпохи владычества персов и даже эллинистического периода. Так, Книга Премудрости Соломона, написанная в I веке до нашей эры и отнесенная в большинстве Библий к апокрифам, обстоятельно исследует историю Израиля в главах 10–19; а «Екклесиастик», или Сирах, упоминает великих героев народной истории в главах 44–49, начиная со слов: «Теперь восхвалим славных мужей». Но там, где в Книге Притчей появляется Бог (или Яхве), нет никаких отсылок ни на Исход из Египта, ни на Вавилонский плен, ни на любой другой исторический опыт народа, – говорится только о том, какое место отводится всему, что связано с Богом, в жизни отдельных людей или семей. В этом смысле израильские изречения вневременны: они – не отражение особого периода в истории народа, и потому их сложно датировать. В любом случае некоторые из них, вероятно, восходят к незапамятным временам, даже пусть в сборники их и свели гораздо позже.

Книга Притчей содержит несколько меньших сводов (1–9; 10:1 – 22:16; 22:17–24:22; 24:23–34; 25–29; 30 и 31), внесенных в окончательную версию. Они могли возникнуть в разные времена. Главы 1–9 часто считаются позднейшим собранием и состоят не только из отдельных изречений, но и из кратких параграфов с единым смыслом:

Сын мой! если ты примешь слова мои

и сохранишь при себе заповеди мои,

так что ухо твое сделаешь внимательным к мудрости

и наклонишь сердце твое к размышлению;

если будешь призывать знание

и взывать к разуму;

если будешь искать его, как серебра,

и отыскивать его, как сокровище,

то уразумеешь страх Господень

и найдешь познание о Боге.

Было бы трудно извлечь из Книги Притчей некое отдельное «послание». В целом она учит вести воздержанный и спокойный образ жизни, в духе египетских Поучений, восхваляющих «мирного человека», который «отпускает сердце свое в святилище» и не устраивает смут. Но за пределами этого учение разнообразно, и можно даже сказать, диалогично [3]: в нем часто противопоставляются точки зрения, и читателям не говорится, как нужно между ними выбирать. Так, подкуп и продажность порицаются:

Корыстолюбивый расстроит дом свой,

а ненавидящий подарки будет жить.

Нечестивый берет подарок из пазухи,

чтобы извратить пути правосудия.

И все же подмечено, что взятка может при необходимости облегчить жизнь:

Подарок у человека дает ему простор

и до вельмож доведет его.

Подарок тайный тушит гнев,

и дар в пазуху – сильную ярость.

Стремление к богатству одобряется, а бедного жалеют, ибо у него нет друзей; и все же чрезмерное богатство коварно, а мирному бедняку лучше, чем богачу в раздоре. Книга Притчей восхваляет разумных и уравновешенных – тех, кто способен пройти «по минному полю» и не увлечься ни к одному из противоборствующих притязаний.

Слегка экстраполировав библейский текст, пусть и без оснований, и предположив, что его контекст – царский двор, описанный нами выше, Эрик Хитон так изображает портрет человека, представленного в Книге Притчей:

Человек Книги Притчей – целеустремленный мещанин… Он не отождествляет себя ни с богатыми, ни с бедными… и ему не по нраву, когда люди разного положения лицемерят и скрывают свою суть… Он знает, что деньги – это не главное, что в жизни есть многое и помимо них, и хочет верно расставить приоритеты. И более того, у него есть дом и семья, он думает о них, стремится уберечь их от опасности… Его поддерживает необычайно преданная искусница-жена. Она не только готовит трапезу и чинит одежду детям, но и непрестанно работает, желая принести побольше в дом. Человек Книги Притчей уверен, что для кого-то в его положении жена неимоверно важна. Он придает огромное значение миру в семье и сочувствует тем, у кого «сварливая жена в пространном доме», где дети все время противоречат отцу и печалят мать… Именно поэтому он решает, что будет строг к своим сыновьям – и вобьет в них немного здравого смысла… Человек Книги Притчей открыт и весел, он говорит то, что думает, и делает все, что в его силах, лишь бы все жили в добрососедстве… Врагам, считает он, не нужно мстить – с ними следует поступать столь же великодушно, как и с теми, кто в нужде. Он не намерен отрицать, что имеет свои принципы, но предпочитает говорить о себе как о «человеке дела», для которого всецело важен результат, даже если ради него порой приходится чем-то и поступиться. Скажем, бывают случаи, когда взятка действует «как драгоценный камень», и закрыть на это глаза – единственный разумный выбор… Такой вот он реалист, и в этом секрет его успеха… В конце концов важнее всего именно эти «тайны мастерства», рожденные из опыта и навыка усердно мыслить [4].