Ричард Докинз - Перерастая бога. Пособие для начинающих

«Искуплением» называется нечто вроде штрафа за проступок. Можно было бы полюбопытствовать, отчего Бог, если он хотел нас простить, не взял да и не простил просто так. Но нет, для подобного персонажа это было бы слишком легко. Кто-нибудь должен был пострадать, причем желательно мучительно и со смертельным исходом. Как говорится в Послании к Евреям (9:22), «без пролития крови не бывает прощения». Апостол Павел часто разъяснял, различными формулировками, что «Христос умер за грехи наши» (1 Коринфянам 15:3).

Идея тут (попрошу на меня не нападать, я просто излагаю официальные христианские воззрения) такова. Бог собирался простить человечеству грехи, и в самую первую очередь грех, доставшийся в наследство от Адама (никогда не существовавшего). Но он не мог так вот взять да и простить. Это было бы слишком простым, слишком очевидным решением. Нет, кому-то следовало заплатить за прощение, принести за него жертву. Причем грех человечества был настолько громаден, что обычным жертвоприношением тут было уже не отделаться. Помочь могли только пытки и мучительная казнь собственного Божьего сына Иисуса. Да-да, именно так: Иисус снизошел (то есть «сошел вниз»? в каком смысле «вниз»?) на Землю специально для того, чтобы его высекли кнутом, распяли — прибили гвоздями к деревянному кресту — и оставили умирать в муках; таким образом он мог расплатиться за людские грехи. Ничем другим, кроме кровавого принесения в жертву Бога собственной персоной — ведь Иисус считается Богом в человеческом облике, — тяжкое бремя Греха, висящее на шее у человечества, было не искупить.

Не знаю, насколько вы поражены, но такая идея вполне способна показаться поистине чудовищной. В любой момент, предшествовавший смерти Иисуса на кресте, всемогущий Господь мог вмешаться, как он это сделал в случае символического принесения в жертву Исаака: «Стоп, ребята, все в порядке. Не надо пробивать гвоздем руку моего возлюбленного сына. Прощаю вас и так. Давайте расслабимся и дружно отметим великое всемирное прощение человеческих грехов».

Ничего подобного: такое вроде бы напрашивающееся решение проблемы было с точки зрения Бога недостаточно хорошим. Если бы я писал пьесу с участием этого персонажа, то мог бы вложить в его уста следующий монолог:

Ну-ка посмотрим: я не могу простить их так вот запросто, их грех слишком велик. Что, если убить три тысячи — как тогда, когда вышло недоразумение с золотым тельцом? Нет-нет, даже трех тысяч будет мало, тут нужно нечто другое: грех чересчур большой, чтобы отмыть его гибелью всего-навсего трех тысяч заурядных людишек. А знаете-ка что, почему бы мне не превратить своего сына в человека и не замучить его до смерти за всех остальных людей? Точно, вот это, я понимаю, достойная жертва. Убить не просто какого-нибудь старика, а Бога в человеческом образе! Вот это дело. Вот это то что надо. Такая жертва достаточно велика, чтобы искупить все грехи человечества. И грех Адама тоже (ой, да что же это я — вечно забываю сказать им, что никакого Адама не было). Давай, сынок, за дело. Извини, но я не вижу другого выхода. Нет, огненную колесницу ты брать не будешь. Я собираюсь поместить тебя в женское чрево, тебя родят, вырастят и воспитают — придется пройти через проблемы переходного возраста и все такое. Иначе ты не станешь в полном смысле человеком и будешь неубедительно олицетворять людей, когда я в конце концов распну тебя ради их спасения. И кстати, не забывай, что меня тоже распнут, ведь я — это ты, а ты — это я.

Глумление? Да. Злое? Возможно. Несправедливое? Искренне уверен в обратном и очень прошу понять, почему я не приношу извинений. Концепция искупления, принимаемая христианами совершенно всерьез, так глубоко, глубоко отвратительна, что достойна беспощадного высмеивания. Предполагается, будто Бог всесилен. Он создал расширяющуюся вселенную с разлетающимися в разные стороны галактиками. Ему известны законы мироздания и математические законы, ведь он же, в конце концов, сам их придумал. Вероятно, он даже в квантовой гравитации и темной материи смыслит больше любого ученого. Правила устанавливаются им. А тот, кто устанавливает правила, волен прощать кого угодно за их нарушение. И однако же нам предлагают поверить, будто для Бога единственным способом заставить себя — себя — простить людям их грехи (прежде всего грех Адама, никогда не существовавшего и грешить, следовательно, неспособного) было замучить и распять собственного сына (и в то же время себя самого) во имя человечества. Выходит, что хотя в Ветхом Завете абсолютное количество жутких историй и больше, основная идея Нового Завета на поверку оказывается серьезным претендентом на зловещий титул самой главной жути.