Брэд Уорнер - Сядь и замолкни

Когда я смотрю на тебя, а ты смотришь на меня, я переживаю твоё присутствие, а ты переживаешь моё, и это происходит одновременно. Когда я смотрю на тебя, ты не знаешь, о чём я думаю. И я понятия не имею, замечаешь ли ты, что у меня что-то прилипло к носу. Но моё переживание тебя реально, и это — неотъемлемая часть твоего переживания меня, как и наоборот. Заметь, мы ведём себя и даже думаем иначе, когда на нас смотрят. Может быть, если бы не твой взгляд, я бы уже отколупнул с носа то, что припло. Когда я замечаю, что Майки, наш барабанщик, жёстче отбивает сильную долю, то и я усиливаю эту же долю. И, конечно же, всё это идёт гораздо дальше. Это не столько мы проживаем происходящее, сколько всё происходящее с нами проживает нас. Буддист даже скажет, что ты проживаешь вот эту саму книгу в данный момент. А деньги, которые ты за неё заплатил, будут прожиты мной. За что тебе спасибо.

Даже сама эта книжка, хотя мы и считаем её неодушевлённым предметом, тоже, можно сказать, способна переживать что-то. Наверно, не так, как ты, но буддист считает, что она является такой же частью мира, всей вселенной. Понятно, что тебе не обязательно понимать это буквально. Но меня такой подход делает гораздо более внимательным ко всему, что меня окружает.

В определённом смысле каждый из нас участвует в жизни всей вселенной. Подул ветер, и всем в парке стало прохладнее. Солнце внезапно станет чёрной дырой, и нас всех расплющит. Хоть мы даже и не думаем о том, что живём вместе со вселенной, это всё равно происходит. Мы просто не знаем об этом. Но и это наше незнание — тоже неотъемлемая часть жизни вселенной. Вот ведь!

Но откуда у нас берётся эта идея «я»? Догэн на это отвечает так: «Вот плывёт человек в лодке и смотрит на берег, и ему кажется, что берег движется. Если же он следит за лодкой, то он знает, что движется лодка, а не берег. Так и мы, когда пытаемся постичь миллиарды дхарм, опираясь на неверные представления о теле и душе, ошибочно полагаем, что наше сознание или наша душа обладают постоянством». Другими словами, наша беда в том, что мы считаем свою сущность постоянной. Мы считаем, что эту неизменную сущность нужно защищать и сохранять, всячески оберегать и мстить за плохое с ней обращение, и мы завидуем другим, таким же не существующим сущностям, и занимаемся всем тем идиотизмом, которым мы занимаемся, чтобы доказать ценность своей сущности.

По поводу кажущейся неизменности этой сущности Догэн выдаёт следующую метафору: «От дров остаётся пепел; он уже никогда не станет снова дровами. Тем не менее, не следует считать, что пепел — это будущее того, что в прошлом было дровами». Дрова — это дрова, а пепел — это пепел. Нет никакого смысла говорить о какой-то сущности, которая перешла из состояния дров в состояние пепла.

Это всё равно, что представлять себе, будто нечто сначала было комком хлопка, который доставили на Тайвань, там это нечто превращается в футболку, на которую наносится принт каких-то хайрастых металлистов, которая затем продаётся по явно завышенной цене прыщавому подростку и носится им три года, после чего превращается в кухонную тряпку, потом в игрушку для кошки и заканчивает тем, что тлеет где-то на мусорке, постепенно превращаясь в грязь. С самого начала футболка, с материалистической стороны, как «форма», была всего лишь соединением ткани и краски, а с идеалистической стороны, как «пустота», представляла собой логотип металлической группы с вкраплением жадности продавца, стремящегося подзаработать на подростках. И мы с тобой не сильно от этого отличаемся. Каждый из нас тоже всего лишь переходная фаза одного из комков материи и энергии, из которых состоит вся вселенная. И вся вселенная — такая же часть нас, как и мы — часть вселенной.

Тогда, если представление о «я», переходящем из прошлого в будущее — это ошибка, то как же правильно? Догэн говорит: «Помни, что в мире Дхармы дрова находятся на месте дров. У них есть прошлое и будущее. Но хотя у них есть и прошлое, и будущее, они отрезаны. И пепел в мире Дхармы находится на месте пепла. У него есть прошлое, и есть будущее. Дрова, став пеплом, не станут вновь дровами». Наше прошлое и будущее отрезаны от настоящего. Мы не можем пересмотреть прошлое или быстренько перемотать в будущее. У нас есть лишь «сейчас» и только «здесь». И чтобы мы не упустили смысла метафоры, он добавляет: «Также и люди, умерев, не оживают».

Но если даже жизнь и смерть не могут считаться чем-то, происходящим с нашим «я», то как же тогда быть? «Жизнь — это моментальное состояние, смерть — тоже моментальное состояние. Это то же самое, что зима и весна, например. Мы ведь не говорим, что зима становится весной, а весна превращается в лето».