Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести» - хроника катастрофы

Стоит еще раз подробнее сказать о влиянии на религиозные идеи Л. Н. Толстого произведений Э. Ренана, в XIX веке одного из самых известных представителей школы либерального богословия.

Само это влияние не следует преувеличивать, Толстой относился к французскому автору со скептическо-ироническим интересом. Но трудно отрицать, что в работах Ренана мы найдем многие принципиально важные для Л. Н. Толстого идеи, в первую очередь подчеркнутое значение Нагорной проповеди, которая должна стать основой жизни христианского сообщества, причем это возможно только при полном его освобождении от государственных уз [205].

Толстой и Ренан согласны также в том, что в учении Бога Отца центральное место принадлежит пяти заповедям Нагорной проповеди, то есть моральному закону, который существует объективно (? – Г.О. ) и не имеет никакого отношения к традиционному пониманию христианского Откровения. Человек, по Толстому, призван к новой реальности, смысл которой – блаженство на земле. Такой должна стать главная цель новой религии и главная задача человека на земле. Человек способен на это, только усвоив через «разумение» заповеди Хозяина.

Л. Н. Толстому были близки и другие идеи Ренана.

Во-первых, это восприятие Личности Христа и Его дела на земле, которое заключается в усвоении людьми положительного учения Бога Отца. Мы видели уже выше, что человек, по Л. Н. Толстому, должен освободиться от пут животного начала и осознать себя бессмертным духовным существом. В наиболее законченном виде эта идея прописана им в трактате «О жизни». Она очень созвучна некоторым ренановским построениям.

Во-вторых, Л. Н. Толстой в произведениях Э. Ренана столкнулся еще с одной важнейшей для своих дальнейших философских построений идеей – идеей Царства Божьего на земле. В программе Э. Ренана Царство Божье имеет два важных аспекта. Это моральная и социальная общность «божьих людей», «униженных и оскорбленных», «нищих духом» и просто нищих, которые для своей защиты никогда не применяют насилие. Кроме того, это Царство имеет апокалиптические и духовные черты: каждый его член становится царем и священником, а оно само существует исключительно на принципах Нагорной проповеди, дающей человеку «второе рождение» в любви. В этом Царстве все его члены являются истинными Божьими детьми [206].

Согласно Толстому, построение Царства Божьего на земле происходит через усвоение и выполнение пяти заповедей. В Царство Божье могут вступить, или, точнее, открыть его в себе те, кто открывает в себе бессмертный дух Божий и начинает жить по его заповедям. Эта мысль также присутствует во многих местах произведений Л. Н. Толстого («О жизни», «Царство Божие внутри вас», дневники).

Таким образом, близость Л. Толстого протестантизму очевидна. Но хотелось бы более подробно в природе этой близости разобраться, а для этого необходимо проделать дополнительную работу.

Итак, работы либеральных теологов XIX века оказали заметное влияние на Л. Толстого. А допустимо ли обратное утверждение? Как повлияли труды писателя на протестантскую теологию XX века? Или, в более мягкой постановке, этот вопрос может звучать так: что родственное себе находили протестантские авторы в религиозной философии Л. Толстого?

Можно утверждать определенно, что в Западной Европе интерес к позднему Толстому наиболее определенно выражен среди исследователей, относящих себя к немецкоязычной протестантской традиции. Среди авторов, писавших о Толстом как о выдающемся моралисте и гуманисте-христианине, присутствуют имена практически всех немецких богословов XX века, таких, как А. Швейцер, К. Хайм, Э. Блюм, К. Холь, К. Барт, П. Тиллих и многие другие. Именно поэтому известный в Германии исследователь творчества Л. Толстого М. Дерне называет Л. Н. Толстого одним из столпов «новой ориентации евангелической теологии» (наряду с Ф. М. Достоевским, С. Кьеркегором и К. Блюмхардтом) [207].

Все перечисленные авторы принадлежат к тому направлению философской мысли, которое может быть названо религиозным гуманизмом. Его сторонников объединяет критическое отношение к любому упоминанию о сверхъестественном в Евангелии и предпочтение говорить о его человеческом измерении, человеческой глубине. Для религиозных гуманистов на первый план выходит Человек – Христос, Человечность Которого является фундаментом любой человечности. Именно Человечность становится главным объектом религиозного дискурса, в котором особое место уделяется таким терминам, как «смысл», «искренняя устремленность», «духовный опыт», «высшие нравственные идеалы», «ответственность» и т. д. По сути дела, речь идет о замене религиозного опыта этикой, свободной от каких бы то ни было посторонних санкций, связанных с мистикой и конфессиональностью, которые оцениваются как практика насилия.