Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести» - хроника катастрофы

Владимир Григорьевич Чертков, уже тяжело больной, скончался в Москве в 1936 году, успев подготовить к изданию 72 из 90 томов полного собрания сочинений Л. Н. Толстого (так называемого «юбилейного»). Этим своим делом, которое он считал главным в жизни, Чертков и известен большинству почитателей Л. Толстого.

Интересно, что поддержка Бонч-Бруевича близких Черткова продолжалась и после его смерти. 14 мая 1937 г. В. Д. Бонч-Бруевич обратился с письмом к народному комиссару внутренних дел и генеральному комиссару государственной безопасности Н. И. Ежову с ходатайством о сыне Черткова, Владимире Владимировиче, которому в этот момент был уже сорок пятый год. Речь шла о возможности выезда В. В. Черткова с супругой в Европу на четыре месяца для систематизации и перевозки в Москву частей архива отца, находящихся в Англии и Франции, где под Парижем к этому моменту еще проживали две двоюродные сестры Черткова, высланные с их братом, сектантом Пашковым, еще Александром III. В письме Чертков-младший характеризуется как человек, первоначально воспитанный в толстовском духе, но за годы революции «и за время работы в наших советских учреждениях» сильно перестроившийся, в результате чего «из него выработался хороший, вполне сознательный советский служащий и советский гражданин». Этому письму придавалось такое большое значение, что резолюция Молотова («не возражаю») была поддержана Сталиным, Кагановичем и Ворошиловым, а голосовали по этому вопросу также Калинин и Микоян. Соответствующее решение Политбюро имело место 26 мая 1937 г. [314].

Я хотел бы подвести некоторый итог. Главный мой вывод, сделанный в 2009 г., остается неизменным: именно благодаря В. Г. Черткову проповедь Л. Толстого из важного идейного фактора русской жизни XIX века, из самого последовательного и законченного русского манифеста секулярной культуры превратилась в манифест воинствующего, а подчас и агрессивного секуляризма, то есть в фактор идеологический.

Конечно, я очень далек от того, в чем меня обвиняет В. Кошелев. Л. Толстой был совершенно самостоятельным и часто очень упрямым человеком, поэтому невозможно предполагать, что эта метаморфоза произошла только благодаря влиянию любимого ученика. Конечно, это не так, и выше, говоря о содержании учения Л. Толстого, я, как мне кажется, показал, что это учение сформировалось задолго до появления в октябре 1883 г. в Хамовниках молодого Черткова, да и влиять как-то на духовный мир Толстого он вряд ли был способен. Но без его активной организационной и издательской поддержки антигосударственные и антицерковные произведения Л. Толстого могла ожидать другая судьба.

Таким образом, для меня В. Г. Чертков остается не только редактором сочинений писателя, но, в определенном смысле, редактором его жизни, которую он сумел решительно направить в определенное русло, придав деятельности писателя совершенно новый, идеологический смысл. Я думаю, что технология этой работы еще долго будет находиться под спудом, пока исследователи не получат доступ к большей части архива Черткова. Но звание «соучастника» преступления он заслужил уже сейчас.

В этой будущей исследовательской работе важное значение имеют связи Черткова с большевиками после октябрьского переворота 1917 г. Был ли Чертков действительно сильным и смелым человеком, способным на фоне красного террора, массовых казней и первых концлагерей противостоять системе и свысока беседовать со следователями Лубянки и обращаться к ней с просьбами о помиловании многих людей? Или за этой смелостью стоят совсем другие причины, связанные с очень тесными контактами в новом правительстве? На эти вопросы и должны ответить будущие исследования. А я хотел бы добавить еще кое-что по поводу характеристики совершенно неординарной личности В. Г. Черткова.

Теперь я хотел бы вернуться к вопросу, который был задан во введении к этой главе – вопросу о психологической достоверности нарисованного мною портрета В. Г. Черткова. Сразу отмечу, что в этом портрете есть ряд важных пробелов, которые исследователи смогут заполнить только после получения допуска ко всему архиву В. Черткова (в том числе и к его английской части), а также к следственным делам Черткова 1920-х годов, из которых в настоящее время опубликованы отдельные отрывки. Кроме того, самостоятельного изучения требуют связи В. Черткова с большевиками и членами большевистского правительства. Материала для окончательных выводов у нас пока нет.