Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести» - хроника катастрофы

И подтверждается это мнение весьма сомнительными, с моральной точки зрения, поступками В. Г. Черткова. Еще до утверждения завещания Толстого судом, полагая, что рукописи Толстого принадлежат теперь только ему, Чертков, не желая терять ни одного дня, 8 ноября 1910 г., т. е. на следующий день после смерти писателя, возвращается (на один день раньше С. А. Толстой, следовавшей за гробом мужа) в «бесхозную» Ясную Поляну и производит в бывшей рабочей комнате Толстого форменный обыск, не брезгуя «шарить» даже за портретами на стенах и книгами на полках, «не осталось ли там каких-нибудь бумаг, чего-нибудь относящегося к последней воле Толстого, нового проекта завещания, быть может, храни Боже?!» [276]

В этом эпизоде таится главная причина того, почему вопреки самым простым человеческим соображениям, В. Г. Чертков в трагические астаповские дни не только не допустил к постели умиравшего писателя жену и православного священнослужителя, но даже не сообщил Толстому об их приезде. Поступок, на который решиться может либо отъявленный злодей, либо только человек одержимый. Объясняется он, на мой взгляд, очень простым практическим мотивом. Находясь в памяти, под воздействием покаянных мыслей и чувств, Толстой мог изменить текст завещания в пользу своей семьи, и тогда все, ради чего жил эти годы В. Г. Чертков, рухнуло бы. Здесь, правда, научная объективность требует поставить не точку, а знак вопроса. Дело в том, что, как свидетельствует Т. Л. Толстая, ее младшая сестра, А. Л. Толстая, находившаяся в Астапово, не возражала против прихода к одру писателя его жены, но сам Л. Н. Толстой боялся этой встречи и поэтому, возможно, нельзя полностью возлагать ответственность за то, что ее так и не впустили, только на Черткова [277].

Жесткие и нелицеприятные свидетельства В. Ф. Булгакова о В. Г. Черткове и его жене вызвали протест со стороны дочери одного из ближайших его сотрудников, Е. Ф. Шершеневой, которая уже сравнительно поздно, в 60-е гг. XX в., составила свои (до сих пор не изданные) воспоминания о Черткове, утверждая, что недобросовестные современники лжесвидетельствовали о «замечательных людях – великанах духа и чести», В. Г. Черткове и его жене А. К. Чертковой. Е. Ф. Шершенева объясняет, что именно выступления в печати В. Ф. Булгакова побудили ее вспомнить о В. Черткове.

В воспоминаниях Е. Ф. Шершенева сообщает о малоизвестных фактах жизни В. Г. Черткова: его активном заступничестве за «отказников», контактах с Ф. Э. Дзержинским, Н. К. Крупской, которая была соученицей А. К. Чертковой по Бестужевским курсам, М. И. Калининым. Представляет определенный интерес и та часть ее воспоминаний, которая названа «Высказывания о В. Г. Черткове его друзей» [278].

Другой близкий сотрудник В. Г. Черткова – Павел Иванович Бирюков пишет в своем дневнике о том противоестественном состоянии, в которое пришла дружба В. Г. Черткова с Л. Н. Толстым. О Черткове он говорит как о человеке, которого он «безмерно уважал и искренно любил, но не мог иногда выносить еще чрезмерное нравственное насилие как над людьми вообще, так и надо мной в частности; но особенно больно мне было видеть, как он подчинял себе Л<���ьва> Н<���иколаевича>, часто заставляя его делать поступки совершенно противные его образу мыслей. Л<���ев>Н<���иколаевич>, искренно любивший Черткова, видимо, тяготился этой опекой, но подчинялся ей безусловно, так как она совершалась во имя самых дорогих ему принципов» [279].

В августе 1910 г. случилось событие, многократно отразившееся в переписке и воспоминаниях. П. И. Бирюков чуть не расстроил все планы В. Черткова и его окружения, прямо высказав писателю свое мнение о том, что не надо было вопрос о завещании решать в тайне от семьи. Л. Н. Толстой ответил: «Да, да, вы правы, ведь это Чертков меня подвел!» – и под влиянием этого разговора отправил В. Черткову письмо, в котором указал, что затея с завещанием – большое зло и что Л. Н. Толстой хочет его уничтожить, так как это дело противоречит всем его коренным убеждениям [280]. Можно предположить, что именно с этого случая начался конфликт П. И. Бирюкова с семьей Чертковых.

Наконец, еще одно свидетельство – Михаила Сергеевича Сухотина (1850–1914), зятя Л. Н. Толстого, мужа его старшей дочери Татьяны Львовны. Человек довольно интересной судьбы, многогранных умственных интересов и умеренно-либеральных взглядов, воспитанник Московского и Гейдельбергского университетов, лично знакомый с Ю. Ф. Самариным, М. Н. Катковым, И. С. Аксаковым, депутат I Государственной думы, весьма критически настроенный как к Православной Церкви, так и к окружению Толстого, в первую очередь к В. Г. Черткову. М. С. Сухотин в своем дневнике сообщает много любопытных данных о самом Л. Н. Толстом и его контактах с В. Чертковым, описывает фальшивую и лживую атмосферу, сложившуюся вокруг Л. Н. Толстого, показывает, что в значительной степени инициатором этого процесса был В. Г. Чертков, а участниками – близкие к нему лица.