Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести» - хроника катастрофы

Письмо А. П. Сергеенко начинается напоминанием Д. Маковицкому о том, что все, что написано Л. Н. Толстым (копии его новых произведений, писем и статей), должно предварительно посылаться В. Черткову, ибо последний заботится о том, чтобы с новым сочинением писателя ознакомился весь мир. Несколько удивляет тон письма, содержащий в себе скрытую угрозу: «Вл<���адимир> Гр<���игорьевич> очень просит вас понять, что все сказанное вытекает исключительно из его желания возможно большего распространения сочинений Л<���ьва> Н<���иколаеви>ча и никак не есть излишний педантизм с его стороны. И он очень надеется, Душан Петрович, что на будущее время вы будете ему в этом уже только помощник. Не так ли?» [260]Но и этого мало: узнав, что Д. П. Маковицкий ведет ежедневные записки, В. Г. Чертков через А. П. Сергеенко предлагает пересылать ему свой дневник.

20 февраля 1906 г. министр внутренних дел П. Н. Дурново уведомляет Д. Ф. Трепова о разрешении Черткову вернуться в Россию на основании указа Сената от 21 октября 1905 г [261]. В конце 1907 – начале 1908 г. начинается интенсивная подготовка к возвращению семьи Чертковых в Россию, в ходе которой В. Г. Чертков несколько раз бывает в России и в Ясной Поляне. Чертков покупает у младшей дочери Л. Н. Толстого, А. Л. Толстой, участок земли в ее имении Телятинки. В июне 1908 г. В. Г. Чертков окончательно переезжает с семьей в Россию, а в сентябре вселяется в Телятинки.

Обратим внимание на то, что в письмах этого периода Толстой как-то очень настойчиво подчеркивает свое единство с Чертковым в метафизических вопросах. Это, на мой взгляд, является верным признаком расхождения и несогласия в вопросах практических, т. е. связанных с проблемой завещания писателя.

Приведу только один пример. Это письмо, в котором Чертков излагает свой взгляд на Бога и на религию: «Думаю, что было бы ошибкой начать с утверждения Бога, как чего-то само по себе существующего и требующего непосредственного признания – не начиная со своего “я” и не подходя к общему Богу по той нити, которая начинается во мне самом, сознанием моей внутренней непосредственной не то что связи, а даже прямо участия в Боге» [262].

Чертков явно пытается подделаться под стиль Л. Н. Толстого, попасть в струю его мыслей и переживаний. Неужели Л. Н. Толстой не видел этого и не чувствовал? В своих воспоминаниях А. А. Толстая указывает, что, когда ее племянник ознакомил ее с письмами В. Черткова и его молодой жены, «бабушка» испытала тяжелое чувство: «В этих просьбах о наставлении и сетованиях было столько деланого, неестественного, что мне поистине стало тошно» [263].

Судя по всему, сам писатель действительно этой деланности не ощущал. В его письмах и дневниковых записях последних трех лет жизни, т. е. периода после возвращения В. Г. Черткова, присутствует причудливая смесь восторженного отношения к нему с глубоко скрываемыми переживаниями по поводу вопроса о завещании. В ответ на процитированное письмо писатель отвечает восторженно: «За что мне такая радость?! Как это сделалось, что люди так же, как я, еще больше, чем я, любят то же самое, чем я живу, и служат тому же самому, чему служить я уже начинаю чувствовать свое бессилие» (89, 57). Несколько позже, делясь с В. Г. Чертковым своими радостями, Л. Н. Толстой указывает: «В числе этих радостей, вы это знаете, большая и давнишняя моя, не скажу радость моей дружбы, но моего духовного единства с вами. А вы хотите со мной спорить, но для спора нужно двоих, а я не могу с вами спорить, потому что знаю, что мы согласны» (ПСС. Т. 89. С. 84). И в следующем году: «Если бы Черткова не было, его надо было бы выдумать. Для меня, для моего счастья» (ПСС. Т. 89. С. 100).

По-видимому, именно по просьбе Черткова появлялись записи Л. Толстого, подобные следующей: «Анна Константиновна и Владимир Григорьевич Чертковы – самые близкие мои друзья, и вся их относящаяся до меня и моих сочинений деятельность мною не только всегда одобряется, но и вызывает во мне самую искреннюю и глубокую к ним благодарность. Лев Толстой. 28 января 1909 г.» [264]. Не нужно объяснять читателям, какое огромное юридическое значение для Черткова и его жены имели эти свидетельства. Для всего мира они делали главного помощника писателя еще и его главным официальным представителем, без которого не могли осуществляться никакие переводческие и издательские проекты.

Я не буду в этой книге подробно останавливаться на истории завещания Л. Н. Толстого, она подробно рассмотрена мной в книге о Черткове 2009 г. Повторю только главные выводы.