Труды Государственного музея истории религии - Труды Государственного музея истории религии. Выпуск 8

Все это подчас затрудняет понимание логики книги, сути пропагандируемых ею идей. Однако основные положения ее все же более или менее ясны.

Авторы предлагают читателям признать несколько горьких, с их точки зрения, но полезных истин-«скрижалей»,— прежде всего ту, что предыдущая история человечества есть не что иное как «…история дикости, зверства, грубости, ужаса и омерзения, а главным образом, глупости, тупости и суеверия» (3). Другая важная истина, по мнению Гординых, заключается в том, что новая цивилизация не придет, как мессия, не спадет с неба религии и не созреет, как яблоко на древе знания науки: «Новую культуру, новую цивилизацию, новое общество нужно создать, выстроить». Будущее возможно только как результат «…самодеятельности, самоспасения, творческой свободы и самопришествия нового человека для нового человека» (3).

При этом авторы имели в виду лишь то будущее, которое предлагали человечеству пананархисты. Чужие рецепты они отвергали в принципе: будущее других партий и религий — такое же «пошлое, преступно легкомысленное и варварски глупое», как и человеческое прошлое. «…Это новое общество тысячелетия лживо сулила религия. Она обещала… царство божие, но последнее не пришло и не придет» (4). По словам Гординых, вместо царства Божия религия дала человечеству крестовые походы и Торквемаду. Эта история повторяется теперь с марксизмом, который вместо светлого будущего «…дает нам расстрелы, новую инквизицию, новое аутодафе, Гороховую 2 и Лубянку 11» (4).

Мысль о том, что христианство и марксизм (большевизм) являются родственными утопическими идеологиями, проходит через всю книгу Гординых. В их глазах христанство олицетворяло утопическое прошлое человечества, марксизм — настоящее, проявляя при этом тенденцию стать новой религией и грозя человечеству новыми бедствиями. «Все пророчества о «конце века» никогда не сбывались,— писали Гордины. Уже в первой главе книги, названной ими «Обман мировой революции».— И вот мы накануне краха последнего из мессианских пророчеств, краха предвещания мировой Революции… Неужели останемся слепыми фанатиками, ничему не научившимися от уроков свыше двухтысячелетней истории! Неужели 3-2-тысячелетняя история мессианства и хилиазма… общая всем народам вековая глупость эсхатологии, ожидание самонаступающего «конца» не образумит, не вразумит нас, что всемирная революция есть миф…» (4).

Одной из главных причин негативной социальной роли христианства и марксизма авторы книги считали присущий им «монизм». Этот термин играет весьма важную роль в теории Гординых, и на нем следует остановиться более детально. Являясь анархистами-антиавторитаристами, Гордины рассматривали окружающее человека мироздание как механический конгломерат не связанных между собой уникальных, неповторимых вещей, явлений, процессов и т.д. Ни в физическом, ни в органическом, ни в социальном мире никаких объективных связей, законов, причинно-следственных отношений не существует. Эту концепцию сами авторы определили как «полизм», или «плюрализм». Распространенную же среди людей, прежде всего, представителей науки, убежденность в наличие таких законов и связей Гордины называли «монизмом» и сравнивали ее с религиозным суеверием, придумав для нее специальный термин — «суенаучие». «В жизни,— писали они,— в реальном, т.е. в чувственном или мускульном существует бесконечное разнообразие, бездонная, неисчерпанная и неисчерпаемая многовидность, многогранность и самобытность вещей. Всякое обобщение уже тем самым, что оно обобщение, отрекается от действительного, чувственного. Пренебрегая всем, оно выдвигает что-то, как существенное, рассматривая все остальное как несущественное» (12). Такая процедура, по мнению Гординых, бессмысленна и уже поэтому не имеет права на существование: «Можно спорить и рассуждать сколько угодно об абсолютной вещи в себе… но одно стоит непоколебимо, что чувственная вещь, иначе, вещь в чувстве, или мускульная вещь, не есть мыслимая вещь, иначе, вещь в мысли…» (12-13).

Гордины вкладывали в понятие «монизм» весьма широкое символическое содержание. Монистическими были для них любое мировоззрение или теория, которые стремились увидеть за частными явлениями общие принципы, признавали существование законов развития и т.д. Монизм — это унификация, усреднение, подчинение частного и неповторимого общему и безликому.

Гордины считали, что монизм может проявляться не только в теоретической форме (религия, философия, наука), но и на практике — в политике, экономике, революционном движении и т.д. Главным олицетворением монизма для анархистов было государство с его институтами и законами. Братья были ярыми противниками «монокультуризма» — международной экономической и культурной интеграции, видя в ней замаскированную экспансию более сильных в экономическом и политическом отношении государств, навязывание всему миру одного культурно-экономического уклада, а именно — буржуазно-европейского. В этом плане Гординых можно причислить к предшественникам современного анархического антиглобализма. На современном этапе развития общества, считали они, невозможны истинный интернационализм и космополитизм. «Космополитизм — это идеология, маскировка империализма. <���…> Космополитизм — это вселенский, всемировой разбой и грабеж» (28).